Книга драконов

Возможность посидеть в гостиной в одиночестве была для Асви роскошью, которая выпадала ей лишь изредка. И теперь она наслаждалась им, зная, что это не продлится долго. Из стеклянного шкафа на нее смотрели глаза демонов. Поговаривали, что они видели даже после смерти и не раз пробуждались, завидев добычу. Эти глаза были у Меклоса предметом гордости. Его уважали за смелость держать подобную коллекцию в собственном доме. Ему нравилось брать их в перчатках, развлекая посетителей ужасающими историями о том, как он добыл тот или иной экземпляр. Врач, лечивший его последние два года, сказал умирающему, что тот получил отравление от того, что держал эти глаза в руках. И все равно Меклос до самого конца шептал, с глубокой, почти эротической страстью, что даже несмотря на все, несмотря на свою мучительную болезнь, оно стоило того – стоило увидеть то, что видел он. Эти заявления были не более чем бредом умирающего, сказал Асви врач, а видений своих Меклос никогда не описывал.

Сама она никогда к глазам не прикасалась. Однажды, в детстве, когда жила в предгорьях, она видела живого демона, который напал на стадо овец: его глаза ядовито сверкали, будто кислота, из пасти лился пепельный туман, который обжигал и истреблял перепуганных овец, а с ними – и ее любимого брата, который сварился заживо. Как только сверкающие глаза увидели ее, как только они обратились к ней, желая сварить и ее, в небе возник дракон – безо всякого предупреждения, только жалящий горячий ветер поднялся. Огромный зверь бросил на нее лишь один взгляд, но он показался ей затяжным, тягучим – будто мед, сочащийся из открытой раны. Она дракона не заинтересовала – она ничего собой не представляла, всего лишь человеческая девочка, не более занятная, чем блеющая овечка. Он вонзил свои сверкающие когти в демона и поднял его в небо. Будь у Асви крылья, она полетела бы за ним вслед, но была вынуждена остаться на земле.

Дверь была открыта, и она услышала, как Элилас любезно прощается с магистратом. Затем парадная дверь закрылась, и в прихожей остались лишь Элилас и Данис.

Данис сказала мужу тихо, что Асви едва сумела расслышать:

– Они продажные, все до последнего. Он отдаст священнику-адъюдикатору только половину, а вторую – положит себе в карман.

– Что мы можем сделать? Они управляют принцем, а принц управляет нами.

– Еще посмотрим.

– Данис!

– Тс-с-с! Ты же знаешь, что я права. Поверить не могу, что ты так сомневался. Это же твоя мать!

– Это большая сумма, а она стара.

– Стара? Это ты и обо мне когда-нибудь скажешь?

– О тебе? Конечно нет. Ты же…

– Я великолепна и элегантна, а моя репутация сомнительна ровно настолько, чтобы пользоваться всеобщим уважением, я не робкая и не послушная, и в придачу рождена в предгорьях среди овец! Твой отец и так вел себя достаточно дурно, обращаясь с ней как со служанкой и не ценя ее затейливых и замечательных блюд, которые она готовила ему всю жизнь. Ты никогда не думал, какое она сокровище? Я бы променяла любую повариху в этом городе на нее. Будь то даже повариху самого принца. Что ты на это скажешь? И она даже никогда не жаловалась, что ей приходилось спать в той мерзкой комнате наверху – столько лет с ноющим эгоистичным мужчиной, который жаловался, если она добавляла хоть каплю приправы в его пресную кашу.

– Данис!

– Я лишь повторяю твои же слова, милый. Не пытайся швырять их мне в лицо. Он ведь и тебя тоже стращал. Неудивительно, что твои братья сбежали подальше, как только стали достаточно взрослыми. Тебе просто повезло, что ты мне понравился.

Его голос смягчился, когда он спросил дразнящим тоном:

– И чем это я тебе понравился, любимая моя?

– Вот все тебе расскажи! – ответила она, рассмеявшись. – Идем, отдашь своей несчастной матери браслет, пока магистрат не решил вернуться и выжать из тебя еще пару монет. Он видел твое сомнение. Ты же знаешь, что они там говорят в своем храме. «Времена нынче тяжелые, а драконам нужны подношения».

– Я бы заплатил все равно!

– Заплатил бы, если бы не передумал.

– Вести и Пос никогда бы меня не простили.

– И правильно бы сделали. Мы потеряли бы лицо перед обществом, если бы позволили ей уйти в долгую прогулку. Об этом ты не думал?

– Конечно, я не дал бы ее забрать, любимая моя. Я просто поразился тому, сколько он затребовал.

– Потому что им движет жадность и он волен брать все, что ему вздумается, ведь магистратов защищает принц, которого, в свою очередь, защищают они. Если у нас будет четвертый мальчик, я отдам его в храм и, под моим наставничеством, он наведет там порядок!

Элилас нервно усмехнулся.

– Довольно, милый, – добавила Данис. – Все решено, и ей ничего не грозит. Идем к ней.

Их шаги приблизились. Когда они вошли, Асви сидела, сложив руки на коленях, и молчала. Ей нравилось, когда люди считали, что она так же плохо слышит, как и Меклос в свои последние годы. Элилас шагнул к ней. Сухо протянул ей браслет из полированного обсидиана и сердоликовых бусин, нанизанных на серебряную цепочку.