Книга двух путей

Мы станем командой – Макдауэлл и Армстронг – и непременно найдем гробницу Джехутинахта. Наше исследование на основании «Книги двух путей» позволит выдвинуть свежие идеи благодаря новой версии, обнаруженной на дне нетронутого саркофага, о чем, правда, пока можно было только мечтать. Маленькие девочки, которые и не думали о карьере археолога, узнают мое имя. Мы с Уайеттом совместно возглавим кафедру египтологии в университете: Уайетт займется филологией, а я – иконографией. Представители иностранной прессы будут брать у нас интервью о том, что мы обнаружили под каменным выступом.

Дипинто. Гробницу.

Друг друга.

Я осторожно покосилась на Уайетта. Он сидел возле каменной стены прямо под надписью.

– Но как?! – спросила я.

Уайетт сразу же понял, о чем это я.

– Пока не знаю. На поврежденных фрагментах явно были числа, указывающие на расстояние.

Без конкретного указания расстояния – в данном случае в локтях – найти место последнего упокоения Джехутинахта будет задачкой не для среднего ума. Вот уже почти два столетия некрополь раскапывают египтологи. И как тогда могли все эти археологи пропустить гробницу?

– Ну если бы все было так просто, то гробницу Джехутинахта уже давным-давно нашел бы кто-нибудь другой, – сказала я.

– Верно. Нам предстоит большая работа. – Уайетт снова потянулся к бутылке с бурбоном. – Но сейчас, Олив… мы празднуем.

Мы пили в обстановке тихой смутной радости – послевкусия событий сегодняшнего дня, – похожей на остатки дневного тепла, которые хранит песок. И в голове промелькнула мысль, что мы сидим здесь и пьем, совсем как Джехутихотеп тысячи лет назад.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросил Уайетт.

Что со стороны природы такие длинные ресницы у парня не что иное, как преступное расточительство.

– О том, каково это оказаться здесь во время восхода Сотиса, – ответила я.

Уайетт взял мою руку и поднес к губам. Надо же, какой куртуазный жест. Как это по-английски. И тем не менее, когда его губы коснулись моей кожи, я вздрогнула.

– «О единственная моя – сестра, – прошептал Уайетт, – с которой никто не сравнится, прекраснейшая из всех женщин. Она как звезда, явившаяся во славе в начале доброго года».

Он цитировал строфы древнеегипетской любовной лирики. В Древнем Египте празднества были социальным мероприятием, чем-то вроде тусовки, дающей возможность подклеить кого-то не из своей, а из другой деревни. Стихи идеально подходили для этой цели, привлекая внимание представителя противоположного пола.

– «Сияющая совершенством, светящаяся разноцветьем красок, – продолжил Уайетт. – Как красивы глаза ее, когда смотрят, как сладки уста ее, когда говорят. Никакое слово для восхваления ее не будет чрезмерным».

Голос Уайетта был точно река, а я – точно камень, и каждый слог придавал мне новую форму.

– «Лебединая шея… – Придвинувшись поближе, Уайетт поцеловал мою шею, за ухом. – Сияющая грудь… – Уайетт прикусил мою ключицу. – Волосы – как лазурит… – Свободной рукой он расплел мою косу, его ладонь легла на мое плечо. – Руки отливают золотом, а пальцы похожи на лотосы. – Уайетт закончил так же, как начал: поцеловав мою руку, его язык – мимолетный след между костяшками пальцев. – Олив, ну а сейчас ты о чем думаешь?

Но я уже не могла отвечать. Не могла из звуков составлять слова.

Уайетт осторожно уложил меня на землю, прямо под дипинто, ладонями придерживая мой затылок. Я непроизвольно стиснула кулаки, песок струйками проходил сквозь сжатые пальцы, словно в песочных часах.

– Возможно, хоть в кои-то веки я смогу восхищаться не только твоим умом, но и твоим телом? – вкрадчиво прошептал Уайетт.

Он затаил дыхание, и я поняла, что он ждет моего «да».

Но вместо этого я начала молча расстегивать ему рубашку. Его кожа под моими ладонями казалась горячей и гладкой; упругие мышцы подрагивали от прикосновений, словно через кончики моих пальцев было пропущено электричество. Кажется, он тоже не знал, что еще сказать, и вместо этого просто поцеловал. От него пахло дымом и сахаром.

Я поднялась, словно приливная волна обхватив его обеими руками. Каким-то образом мы поменялись местами: теперь уже он лежал на песке, без рубашки и брюк. Когда я опустилась на четвереньки возле Уайетта, мелкие камешки врезались в ладони, ободрав их до крови.

Из одежды на Уайетте остались только носки, я же была полностью одета и тем не менее не могла унять дрожь. Моя рука скользнула вниз по его животу, сжав самый кончик мужского достоинства.

– Олив, – простонал Уайетт, – ты меня убиваешь.

Он оказался обрезанным. Один из способов стать египтянином в культурном смысле, если ты иностранец. В Египте даже есть стела с рассказом пленника о том, как его призвали в египетскую армию вместе со ста двадцатью пленными и…

Неожиданно Уайетт накрыл мою руку своей.