Книга Лазури

— Вся твоя усталость — не более, чем привычка разума. Ведь твое физическое тело сейчас лежит в мастерской дедушки и его ощущения никак не связаны с тем, что ты делаешь во сне.

— Хм, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду. То есть, я инстинктивно придумал себе усталость, тяжесть и боль, потому что разум обманулся реалистичностью происходящего?

— Начинаешь понимать, мастер. Это всего лишь сон, и все, что тут происходит — только метафора, оживленная парами Моря. Так что постарайся забыть о том, что ты должен был устать и тебе станет легче.

— Мне это напомнило один фильм…надо будет показать его тебе, если выдастся такая возможность.

— Хорошо, как только мы закончим здесь, у нас будет возможность отдохнуть. Мои поиски…не настолько срочны…

— Кажется, мне уже легче, — за разговором я действительно забыл о боли и теперь любопытство снова проснулось и властно заявило о себе. — Давай откроем ящик и узнаем, что нашли.

— Давно пора, мастер, — Соу ловко вставила в щель под крышкой ножницы и поддела ее, ломая скобы и гвозди, — Открывай. Это твое.

— Спасибо, Соу, — и я сдвинул крышку, прикрывая от слепящего света глаза.

Когда сияние немного рассеялось, я осторожно погрузил руки в острую мерцающую пыль, чувствуя гладкие формы внутри и нежно, словно новорожденного, поднял из тяжелой стеклянной гробницы хранившийся в ней сосуд.

Тонкого прозрачно-зеленого стекла алембик, старый, но чистый и отлично сохранившийся, с притертым горлышком и изящной трубкой лежал в кровоточащих ладонях, источая призрачное сияние.

— Прими его, мастер, верни в себя.

— Кажется, я понимаю. — ответил я, завороженно любуясь идеальной вещью, а затем, повинуясь какому-то наитию, приложил его к груди.

Алембик провалился внутрь, словно мое тело было из воздуха. Перед глазами пронеслись воспоминания — маленький мальчик за толстой энциклопедией, он же, подросший, читающий с фонариком под одеялом, подросток с распечатками книг алхимиков перед грубым лабораторным оборудованием в сарае, парень за столом в полутьме, окруженный свалкой журналов и книг, в мерцающем свете монитора…

— Это твоя любознательность, мастер. Твоя жажда новых знаний, преследовавшая тебя от рождения. Величайший дар и в то же время проклятие.

— Постой, но разве она куда-то пропадала? Почему я нашел ее здесь, в пыли и забвении?

— А когда ты прочел последнюю книгу? Это не обвинение, не обижайся, но в этом мире ничего не бывает постоянным, если его не поддерживать.

— И что же теперь?

— Когда настанет время Opus Magnus, ею ты уловишь все, что должен, и направишь далее. И кстати, это ты должен мне обьяснять такие вещи — не у меня в голове заперта специфическая библиотека.

— Тогда откуда ты знаешь, Соу?

— Потому что людям свойственно скрывать истину за аллегориями. А мне знаком тот же процесс — только описанный и увиденный иначе.

— Соу, я думал об этом еще до того, как…хм, попасть сюда. Как ты считаешь, Отец прошел тем же путем?

— Думаю, да. Быть может, одна из прочтенных тобою книг написана именно им…

— Тогда она может стать зацепкой для наших поисков, Соу. Пожалуй, мне стоит внимательнее отнестись к ним.

— Зацепкой? Даже если ты как-то поймешь, что он писал именно эту книгу, что это нам даст?

— Временной период как минимум. Начало его жизни — и возможно, биографию.

— Но он не мог открыто жить до наших дней…

— Зато если после его «смерти» в другой стране вдруг появился кто-то не менее яркий, можно присмотреться и проследить его следы до нашего времени.

— В этом есть логика, мастер. Хотя мне кажется, что это все же ложный след.

— Попытка не пытка. Если не получится, мы ничего не теряем, верно? К тому же, разве тебе не интересно, как он жил все это время?

— Конечно, интересно!

— Тогда я буду делиться с тобой мыслями и идеями по этому поводу. Ты, пожалуй, лучше сможешь оценить, кто из людей мог быть Отцом.

— Интересно будет послушать твою версию, да и замечания найдутся — я все же немало пожила на свете и медиумы у меня были разные, очень разные. Но чтобы мы выбрались отсюда живыми, тебе стоит быть внимательней. Как только нечто покажется тебе необычным, остановись и прислушайся к себе. Нам еще немало предстоит собрать в этом огромном лабиринте и пока что приходится полагаться только на удачу.

— Пока что? А что изменится, Соу?

— Сны только кажутся хаотичными и бессистемными. В них есть свой внутренний порядок, и поняв его, мы поймем, где искать все, что нам нужно. Вы называете это самоосознанием.

Легко сказать — прислушивайся, когда вокруг творится эдакий хаос. Сон все же не самое обычное место и отделить нечто особое в нем — задача не из простых, особенно когда в голове попутно крутятся заумно аллегоричные тексты, из которых следует извлечь искусно скрытые зерна истины.