Книга Лазури

— Благодарна?! — мне удалось задеть ее, — За что?! Ты не хотел моего пробуждения, это случайность, не более, и для меня такая жизнь не лучше бессознательного бурления!

Да, я была лишь вечно голодной массой, наполняющей рассыпаемые тобой формы, но теперь — теперь! — я, Тень, уже на совсем другом уровне бытия…но этого мало.

— Чего же ты хочешь, Тень?

— Тебя, брат мой, тебя, отец форм, твое рассыпающееся и удерживаемое мною тело.

— Зачем я тебе и почему ты не даешь мне окончить начатое и восстановить наш общий дом?

— Потому что он нужен мне одной. Ты не понимаешь, каково это — знать о чувствах, о формах и о мире снаружи и не иметь возможности все это пережить из-за того, что этим обладает кто-то другой, не заслуживающий подобного.

— И ты хочешь им завладеть.

— Уже завладела. Ты зависишь от плетений, суть которых — я. Ты даже убивал ими наших детей, а без них не смог бы одолеть и слабейшего из них. Маленькая садовница, сбежавшая из моих крепких объятий, предупреждала когда-то, что сила в твоей душе, а не в чем-то другом, но ты же хотел быть героем, магом, делать все сам, и не прилагать к этому особых усилий. Вот и пришла пора платить, братец.

— В твоей логике есть изъян, Тень. Почему мы стоим здесь, если ты победила? Отпусти кукол, убей меня и живи — пока не устанешь от той реальности, которая кажется тебе столь привлекательной.

— Нет, нет, я не могу быть столь жестока к тому, кому обязана жизнью. Я предлагаю просто поменяться мирами. Смотри, вон там, в облаках, твой трон, и согласившись, ты станешь абсолютным властителем этого мира. Я уйду и никогда тебя не побеспокою, да и о теле нашем позабочусь. Разве тебе когда-либо делали настолько щедрое предложение?

— И что же ты сможешь мне дать? Сможешь выполнить мои обещания? Сможешь показать что-то новое? Сможешь… вернуть мне Соусейсеки?

— Ты, упрямый болван, — лицо Тени передернулось в злобной гримасе, — неужели так сложно плюнуть на эти условности? У тебя будет целый мир, а ты цепляешься за пустые слова и за куклу с ножницами! Неужели это не ты мечтал о могуществе и власти, равной божественной? Так почему теперь, получив такую возможность, ты осмеливаешься торговаться?

— Потому что я нужен тебе, Тень, нужен живым и согласным на твои условия. Я отец форм, создавших все существующее здесь, включая тебя…

— Ты сопливый мальчишка, возомнивший себя кем-то особенным! Каждый из вас, людей, всю жизнь строит во сне укрепления, силясь сдержать моих сестер, и каждый проигрывает, какими бы сложными эти крепости не были. Построив эти лабиринты, населив их нашими детьми, смог ли ты остановить Меня, Море воплощенное?

— Ты не Море, Тень. И не хочешь в него возвращаться. А если я не стану помогать тебе, то это неизбежно. Я могу выжить без тебя, ты — нет.

— И я смогу. Очень скоро ты сам отдашь то, что делает тебя столь сильным. Ведь, — голос Тени снова изменился, — ведь я люблю тебя, жених мой.

Тело Тени снова расплылось, принимая новые очертания. И теперь она была красива. Нет, не так. Прекрасна. Ослепительна, сногсшибающа, великолепна. От одного взгляда на совершенство ее форм кровь вскипала огнем — в буквальном смысле, и прорывающиеся наружу пылающие ленты могли значить только одно.

Тень добралась до оранжевого плетения.

Она толкнула меня обеими руками, роняя наземь, рядом с клеткой, где беззвучно кричала Суигинто, подошла ближе и склонилась надо мной, опутанным огнем, ослабевшим, почти поверженным.

— Я Лилит, душа тайных желаний, дарующая блаженство, та, перед которой пали Камень и Звезда, я мечта твоя, — ее теплые объятия только разжигали танцующий внутри огонь, а нежные губы обещали рай. — Посмотри же на меня, любимый, ведь я говорю с тобой здесь, на нашем брачном ложе…

Моя рука, налитая серебром и тьмой, вонзилась в ее совершенный живот, взрываясь внутри осколками и ядом, разрывая, рассекая, терзая внутренности, стремясь добраться до сердца и раздавить его. Тень вздрогнула, затряслась…и залилась безумным смехом.

— Мне бесполезно сопротивляться, малыш, и тебе меня не победить, — прошептала она, прижимаясь ко мне еще ближе, пульсируя нежно и сладко, тяжело дыша в ухо, — я твое отражение, и я буду с тобой вечно, ведь мы едины. Ты ведь и сам все знаешь, любимый, знаешь, что теперь ты моя марионетка — ты ведь не можешь мне противиться, как никогда не мог противиться себе.

Она оседлала меня, покачиваясь, смеясь и глядя, как огонь пожирает остатки моего сопротивления.

— Сейчас ты подаришь мне власть над формой, мой милый, ведь ты солнце, дарящее, а я луна — и свет твой отныне будет мои…

Не успел я и глазом моргнуть, как блистающее медью острие пробило сердце Тени, обдав меня струей темной крови, заставляя изогнуться в предсмертных конвульсиях. Она все же боялась настоящего оружия.

— Не в этот раз, мразь, — произнес такой знакомый и долгожданный голос, и Соусейсеки спрыгнула на брусчатку площади, высекая из камня искры вторым лезвием.