Книга отзывов и предисловий

Первая часть новой книги Константина Рубинского удивит тех, кто следит за его работой, программным переходом к жесткому высказыванию – будь то рефлексия над классической лирикой (откровенно ернический «кавер» на «Некрасивую девочку» Заболоцкого) или социальная тематика. Собственно, два этих модуса Рубинский охотно сплавляет: «а спой тропарь – и соцпакеты дали нам / а всенощную был на яме ганиной? / а замминистрова там пела дщерь / а ты в себе соломинку проверь», или вот стихотворение о покупке телевизора, который в магазине «Эльдорадо» манил райскими красотами природы в 4K:

конечно мы купили его и соседи купилипришли домой включаем а там почему-то в говенномизвиняюсь аналоговом качестве сигналабеженцы мальчик пепел мочить повторим наш…что значит зачем смотрелидумали снова как в первый раз увидим

парк чаирогней золотыхшаланды кефалиджамайку.

Следствием этой перемены становится отказ от звуковой мягкости, знакомой по ранним сборникам Рубинского: просодически тексты первой части приближаются к стихам Алексея Колчева и, может быть, самым саркастичным вещам позднего Лимонова – при полном, понятно, несходстве политической повестки. Эта двойная жесткость обеспечивает и новый взгляд говорящего на прошлый личный опыт: «луг с полынью сурепкой пижмой», «суздальской церкви профиль» архивируются как отдельные искаженные кадры – достаточные, однако, для запоминания и воспоминания. Архивируются и связанные с этим опытом сентименты, подобно файлам, но остается какой-то образ, триггер, за который можно потянуть, чтобы они раскрылись: это и происходит в следующих частях книги.

Собственно, суздальские впечатления (Рубинский – замечательный педагог, много лет ведущий в суздальской летней школе фонда «Новые имена» мастер-классы для молодых поэтов), наравне с классической музыкой, – одна из таких отмычек. Неслучайны в этой книге посвящения ученикам, как бы продолжающим лирические интенции учителя. В одном из стихотворений второй части, риторически более близкой к прежним текстам Рубинского, такой образ – вполне традиционная птица. Она устраивает себе гнездо во рту поэта:

В глотке клокочет? В дупле свистит?Зубы сомкнуть волочит?Может, когда-то и улетит.

Если сама захочет.

Эта утрированная отсылка к истории ирландского святого Кевина Глендалохского, пересказанной Шеймасом Хини (когда святой высунул руку из окна, в ней свила гнездо дроздиха, и Кевин, не меняя позы, позволил ей вывести в этом гнезде птенцов), – парадоксальная аллегория поэтической работы, для которой нужны периоды молчания и внутренних перемен. Вся книга, собственно, оставляет впечатление такой работы – в ходе которой новое, более аскетичное и жесткое звучание теснит или перерабатывает старое. Примечательно, что в последней части есть несколько полуиронических-полусентиментальных стихотворений, где предмет рефлексии уже не классические тексты, а «быт и нравы» поэтического сообщества: в каком-то смысле (возвращаясь к Заболоцкому) нескладного, многокамерного, прирастающего новыми отсеками сосуда, внутри которого носится огонь, изменчивый, иногда уловимый.

Пусть смотрят на небо в потухший прудС неведением слепотыИ до последнего не поймут,Что это поешь им ты.Не дай собрать на себя их взгляд,Рассейся как между строк —

Такой быстрей тебя разглядятБессмертник, базальт и бог.Словами звени, пропуская ток.Не спрашивай, почему.Пой, пой, не готовая ни на что,Готовая ко всему.

Михаил Айзенберг. Посмотри на муравьев. М.: Новое издательство, 2020

Горький

В этой книге – почти сто новых стихотворений Михаила Айзенберга, плод четырехлетней работы. Как и раньше, Айзенберг сочетает ясность формы с прихотливостью синтаксиса, сплавляет наблюдение со сложной рефлексией. Тем более сложной, что она совершается над вроде бы простыми вещами:

Пересыпано песком захолустье,тем и дорого, что так безотрадно;тем и памятно, что если отпустит,то уже не принимает обратно.Там живущее – родня светотени,в изменениях своих недоступно,потому и не бежит совпадений,как единственной природы поступка.