Книга утраченных имен

Ева вздохнула. На самом деле отец Клеман предложил Еве повысить жалование за счет тех денег, которые он получал от подполья, но Ева попросила отдавать эти деньги в дома, где прятались дети. В Ориньон приехали новые беженцы, которые ожидали отправки в Швейцарию, и на эти деньги можно было их получше кормить.

– Нам достаточно того, что мы имеем, – напомнила Ева матери.

– Конечно. Я, между прочим, откладываю на будущее. Нам понадобятся эти деньги, когда мы вернемся в Париж и встретимся с отцом. – Несмотря ни на что, ее мать была уверена, что отец вернется.

– Мамуся… – начала было Ева.

– Ева, ты – дочь своего отца, – перебила ее мать. – Но ты пытаешься построить жизнь, в которой для него нет места.

– Это неправда. Я… в моей жизни всегда есть для него место. Для вас обоих.

Мать фыркнула и замолчала. Ева почувствовала, как от огорчения у нее защипало в уголках глаз.

– Реми исчез, мамуся. Я просто хотела, чтобы ты об этом знала.

Ее мать помолчала, а потом сказала:

– Но все-таки ты думаешь о нем.

– Я стараюсь не думать.

Снова повисла долгая пауза, а когда мать заговорила, в ее голосе появилась теплота, которую Ева уже давно не ощущала:

– Что ж, возможно, ты все-таки не забыла, кто ты на самом деле.

На следующий день Ева и Женевьева работали за одним столом в церковной библиотеке. В молчании они аккуратно размазывали четкие линии только что нанесенных чернилами букв на продуктовых карточках, чтобы надписи выглядели более старыми, истертыми. Когда они закончили с надписями, им нужно было свернуть, а затем развернуть документы. Этот совершенно механический процесс, не требовавший умственного напряжения, был необходим, чтобы документы выглядели так, словно их держали какое-то время в кармане.

– Чем ты занималась до того, как приехала сюда? – вдруг спросила Женевьева. Ее голос резко нарушил тишину, и рука у Евы от неожиданности соскользнула, оставив на карточке длинный чернильный след. Теперь ее придется выбросить. – Извини. – Женевьева виновато улыбнулась Еве.

– Ничего страшного. – Ева вздохнула и потянулась за новым бланком. – Все равно она у меня не очень хорошо получилась.

Женевьева кивнула, но ничего больше не сказала. Ева поняла, что та ждет ответа на свой вопрос.

– Хочешь знать, кем я работала? – уточнила Ева.

Женевьева снова кивнула.

– У тебя отлично получается. – После паузы она продолжила: – Вот, к примеру, Плюн хотел стать врачом, но закон запрещал ему изучать медицину, поэтому вместо этого он стал чинить в Ницце пишущие машинки, а потом им с матерью пришлось уехать. Но мне казалось, что он выполнял свою работу с точностью хирурга.

Ева удивленно приподняла брови. Ее поразило не только почтение, с которым она отзывалась о своем прежнем наставнике, но и та легкость, с какой она делилась сведениями о его личной жизни. Разумеется, Женевьева уже поняла, что Еве можно доверять, однако им по-прежнему не стоило рассказывать друг другу такие подробности. Если, к примеру, Еву арестуют и будут пытать, то теперь она знала, откуда родом и кем прежде работал еще один человек, активно занимавшийся подделкой документов, за которым наверняка охотились нацисты.

– Мы должны быть осторожными, – мягко сказала Ева. – Мне не следует знать этих сведений о Плюне, хотя они очень интересные.

У Женевьевы порозовели щеки.

– Ева, это его кличка, а не настоящее имя. В любом случае, извини, я просто хотела поддержать разговор.

– Я понимаю. И, наверное, слишком осторожничаю. – В карих глаза Женевьевы блестели слезы, поэтому Ева добавила: – Но я отвечу на твой вопрос – я была студенткой, изучала английскую литературу.

Женевьева вытерла глаза и улыбнулась. Кажется, она поняла, что Ева просто попыталась разрядить ситуацию. Однако на самом деле Еве показалось, что она уже сказала лишнего, но в Париже было много учебных заведений, поэтому, даже если кто-то получит эту информацию, ею сложно будет воспользоваться.

– А ты? – спросила некоторое время спустя Ева. – Мне лишь известно, что ты приехала из Плато.

– Я… – начала Женевьева, но в этот момент дверь в библиотеку у них за спиной распахнулась. Они обе тут же стали собирать разбросанные по столу продуктовые карточки и прятать их под книги – Ева всегда реагировала подобным образом, когда не ожидала чьего-либо визита. В этом они с Женевьевой были похожи.

Но на этот раз опасности не было. В дверях стоял Жозеф.

– Простите, что напугал вас, дамы. – Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. – Отец Клеман отдал мне свой ключ.

Женевьева с удивлением посмотрела на Еву, а Жозеф смерил новенькую темноволосую девушку пристальным оценивающим взглядом. Ева поняла, что они еще ни разу не встречались, хотя Ева и Женевьева теперь работали вместе каждый день.

– Женевьева, это… Жерар Фокон. – Ей по-прежнему казалось странным называть его кодовым именем – оно так не подходило тому Жозефу, которого она знала в Париже. – Кхм, Жерар, это Женевьева Маршан, теперь она работает со мной.