Книги Яакововы

Известно, что жена Израиля, Собля, так же, как и многие другие женщины, настроена против этим вот правоверным, как те сами говорят о себе, выкручивая кота хвостом вверх, ведь никакие они не правоверные. Как многие женщины, она не любит Яакова. В особенности, когда видит его молящимся – и без филактерий! При всем при том, вертится вокруг собственной оси и щелкает зубами. Это он ярмарочные штучки показывает, думает Собля. Яаков приказывает ее пойти в гойскую лавку – потому что вся деревня гойская – за христианским хлебом. Собля отказывается. В общем, кто-то другой приносит этот хлеб, и этим хлебом Яаков начинает всех угощать, а некоторые люди при нем настолько смелеют, что тянут руку за тем хлебом, тем самым совершая святотатство. Странно ведет он себя и тогда, когда внезапно останавливается и подставляет уши, словно бы слышал какие-то голоса. Но только лишь один. Еще говорит бессмысленные вещи на каком-то неизвестном языке – повторяет, к примеру: "зы-зы-зы", дрожа при том все телом. Что бы это должно было значить, Собля не знает, никто не знает, но его сторонники принимают это совершенно серьезно. Моше из Подгаец объясняет Израилю, будто бы Яаков повторяет: "Маасим Зарим, Маасим Запим", и что речь идет о "Чужих Поступках", то есть о том, с чего следует начать. Чужие Поступки, Чуждые Поступки – странные действия, непонятные в первый момент, странные для непосвященных, но вот посвященные, те, что более всего близки к Яакову, должны знать. Нужно делать все те вещи, которые до сих пор были запрещены. Отсюда и христианский, нечистый хлеб.

Израиль размышляет обо всем этом до самого вечера. Раз пришли столь долго ожидаемые мессианские времена, то Яаков прав, перестали быть обязательными к исполнению законы этого мира, законы Торы. Теперь все наоборот. Израиля эта мысль переполняет ужасом. Он сидит на лавке и с раскрытым ртом глядит на то, как мир сделался странным. У него кружится голова. Яаков во дворике обещает, что их будет больше, тех самых "Странных Поступков", и что их все следует исполнять старательно, с благоговением. Нарушение старого закона является обязательным, лишь это способно ускорить приход спасения. Вечером Израиль просит того гойского хлеба и медленно, трудолюбиво, тщательно жует его.

Собля же личность чрезвычайно практичная, и подобные вещи ее никак не интересуют. Если бы нее здравый рассудок, они давным-давно уже умерли бы с голоду, поскольку Израиля занимают лишь такие вещи, как тиккун, девекут, спасение мира и им подобные. А кроме того, он болеет легкими, и не способен даже толком нарубить дров. Так что Сорбля приказывает нагреть воды, чтобы ошпарить цыплят, затем делает жирный бульон, занимается своим. Ей помогает Песеле: восьмилетняя, решительная, они похожи, как две капли воды. Собля кормит другого ребенка, Фрейну. Дитя прожорливое, поэтому Собля такая худая. Остальные дети бегают по дому.

Скорее уж, Собле было бы интересно с женой этого вот антипатичного кузена, которого обязана принимать в доме – она, вроде как, родила дочурку. Приедет ли она когда-нибудь в Польшу? присоединится ли к кузену? Какая она? И какова та семья в Никополе? Правда ли, что Яаков богат, и что там у него собственный виноградник? Но тогда что он здесь ищет?

 

В первый день ни на что нет времени, потому что непрерывно его обступают люди, прикасаются, тянут за рукава; Яаков провозглашает собравшимся длительную речь, наполненную притчами. Он провозглашает эту свою совершенно новую религию, такую, к которой необходимо дойти через Исава⁷⁶

, то есть, через христианство, так же, как Шабтай вошел к Исмаилу, то есть, в турецкую религию. Ибо путь спасения заключается в извлечении из всех тех религий черен откровения и соединения их в одно огромное, Божественное откровение, Тору де-'Ацилут⁷⁷. В этой религии конца все три религии будут сопряжены в одну-единственную. Некоторые, как только слышат такое, сплевывают в снег и уходят.

А после выступления – пир, после которого Яаков, то ли уставший, то ли пьяный, сразу же идет спать – не сам, естественно, поскольку в шабтайских домах обязательно особое гостеприимство. Греть Яакова приходит младшая дочка Моше, что живет за кладбищем.

Сразу же после завтрака Яаков просит повести его на холм, где нахдятся пещеры. Там его товарищи должны его ожидать, сам же он скрывается в лесу. Вновь происходит то самое притопывание в снегу. Толпа собирается приличная, пришли гои из деревни, спрашивают, что случилось. Потом они станут рассказывать любопытствующим: "Так это какой-то ученый жид из Турции приехал, ихний святой. Здоровый, с турецкой шапкой на голове, с рябым лицом". Ну и, опять же, тянется за ним народ из деревни, ожидает его в лесочке, очень серьезно уверенный, будто бы Яаков разговаривает с подземными духами. Когда он возвращается, уже начинает смеркаться, а вместе с наступлением сумерек начинает идти снег. В деревню возвращаются целой компанией, веселые, хотя и замерзшие, радуясь тому, что их ожидает горячий бульон и водка. Утром же выступают дальше – на Хануку в Езержаны.