Книжник

В комнатах дым стоял коромыслом. Та самая Эмка, что до слёз расстроила Катьку, теперь излагала тощему Марку Кириллову свои, только что вычитанные из последней демократической газетки взгляды. Маркуша, внимательно вглядываясь в разрез её кофтёнки, думал о том, что, пожалуй, стоит проводить Сикорскую домой, и неплохо бы там и остаться. Задница хороша. Да и бюстик тоже. Сделав этот вывод, он пару раз сочувственно кивнул Эмке и даже задал какой-то вопрос в тему. Сорвать злость у Парфианова не получилось: через пять минут они ушли.

В другом углу комнаты психопатка с журфака, Жанка Торкина, поймала Алёшку Насонова и восторженно излагала ему непередаваемую галиматью о каких-то Великих Арканах Трансцендентальной Магии и Астральном Свете.

— Этот всеохватывающий и всепроникающий флюид, этот луч, отделившийся от Солнечного Блистания… — с воодушевлением изрекала она, — он представлен на древних изображениях поясом Изиды, обвивающим два столба… в древних же теогониях — змием, проглатывающим свой хвост. Он — крылатый дракон Медеи, двоякий змий кадуцея и Обольститель Библии, но он же и медный змий Моисея, и наконец, это дьявол экзотерического догматизма и сила, которую души должны покорить, чтоб освободиться от оков Земли, иначе будут поглощены им и возвратятся в вечный огонь.

Флегматичный Насонов мирно дремал с полуприкрытыми глазами, но оживился, увидев Парфианова. Подвинулся на диване и снова погрузился в привычную флегму. Между тем девица, обретя двух слушателей вместо одного, продолжала с удвоенным воодушевлением:

— Что есть Прадхана, если не Мулапракрити, Корень Всего в ином аспекте? Ибо Прадхана погружается в Божество, как и всё остальное, чтоб остался лишь Единый на протяжении Пралайи, тем не менее, она рассматривается, как беспредельная и бессмертная…

Парфианов утвердил ладонь на обширном плече Насонова и опустил подбородок на запястье. Околдованные дурью, заворожённые тихо журчащей блажью, зачарованные и чуть усыплённые, они временами погружались в проговариваемое как в воду, а временами, словно утлые лодочки, выныривали из словесного потока.

— Такова таинственная мощь оккультного символизма, что факты, которые потребовали бы бесчисленных поколений ясновидцев, посвятивших себя записыванию их в течение ошеломляющих серий эволюционного прогресса, все эти факты запечатлены на нескольких страницах геометрических знаков. Пылающий взор этих ясновидцев проникал в самое ядро материи и находил душу вещей там, где обыкновенный непосвящённый наблюдатель, как бы ни был он учён, заметил бы лишь внешнюю работу формы…

Парфианов заметил, как Насонов вдруг вынул небольшой блокнот в коричневом переплёте и что-то аккуратно записал туда. Сам Парфианов помнил свой опыт знакомства с литературой, подобной излагаемой. Как-то Полторацкий приволок что-то похожее, но прочесть не смог. Сказал, что это для него слишком умно. Адриан взял книгу и натолкнулся на фразу: «Правительства, маскирующие нищету помысла маской удачи обычности, полагают себе труд могильщиков…» Не веря глазам, прочёл ещё раз. Перелистнул пару страниц, обнаружил, что автор почему-то упорно образует существительные от глаголов несовершенного вида, да и вообще малограмотен, и вернул книгу Мишелю. Подобная литература, и Парфианов неоднократно имел повод убедиться в этом, была чтением полудурков, причём он вкладывал в это понятие его исконный, первозданный смысл: глупцов эти писания отталкивали заумью, а умных — отвращали глупостью. Те же, кто был недостаточно глуп, чтобы вообще ничего не понять, но недостаточно умён, чтобы понять, какая это чушь, становились адептами этого нелепейшего учения.

К ним тихо подошёл неприметный Евгений Корниенко, присел сбоку и стал третьим слушателем. Он, как знал Книжник, тоже любил поговорить о «расширении сознания», однажды отняв этой беседой у Адриана добрых полдня. Но что записывал Насонов? Парфианов снова начал было придрёмывать, но истеричка вдруг восторженно повысив голос, прокричала:

— Всё, что имеет бытие, исходит от АБСОЛЮТА, который, в силу одного этого определения, есть Одна и Единая Реальность. — Парфианов вздрогнул, услышав искомое слово в устах помешанной. — Следовательно, всё, чуждое этому Абсолюту, несомненно, должно быть Иллюзией. Но это так лишь с чисто метафизической точки зрения. Человек, считающий себя здравомыслящим, называет галлюцинациями видения сумасшедшего. Но, где же тот сумасшедший, для которого отвратительные, ужасающие тени в его мозгу, его иллюзии, не являются такими же реальными, как и те вещи, которые видит его доктор? Всё относительно в этой Вселенной, всё есть Иллюзия…

Когда они с Насоновым возвращались по ночному городу в общагу, Парфианов вспомнил о блокноте Алексея и с любопытством поинтересовался, что можно было записать со слов этой идиотки? «Что есть Прадхана, если не Мулапракрити, Корень Всего в ином аспекте?» Что это за галиматья, кстати?»

Этого Насонов не знал, и более того — полагал подобное знание изначально ненужным.

Так что же он фиксировал в блокноте?