Кодекс пацана. Назад в СССР

Коржев пошел первым, за ним я, а следом два оперативника с добрыми и сердечными лицами.

В таком составе нас и встретил Гурыль за углом. Я готов был вернуться обратно и опять выйти, чтобы увидеть, как у него открылся рот. Челюсть чуть не упала на землю, но парень тут же справился с собой, и кроссовки примяли разноцветные широкие листья лопухов на земле. С решительным видом он перегородил дорогу. С таким же видом Перец слезал с мотоциклами перед неудачливыми «бандитами».

Из-за угла выплыл бело-голубой «Уазик».

— Куда вы его? — спросил Гурыль у Коржева.

— Не твое дело. Вали отсюда!

— Я поеду с ним.

— Ты у него вместо няньки? Дергай отсюда, Арина Родионовна, — хмыкнул один из сопровождающих.

«Уазик» подкатил к выходу и из недр вылез ещё один представитель власти. Где же берут таких здоровых — на какой ферме выращивают? Шофер не уступал по комплекции остальным милиционерам.

— Я еду с ним! Вы не имеете права! Я же соберу всех наших! — лицо Гурыля налилось жаркой кровью.

О каких наших говорит? О пацанах?

— Собирай кого хочешь! Увидитесь после допроса! — почти выкрикнул Коржев, и жесткая рука вцепилась в мое плечо.

Три милиционера подобрались, как тигры перед броском, медленно двинулись к Гурылю. Тот не отступил, опустил немного голову и слегка поднял плечи. Кончики пальцев подрагивали, словно молодые листочки под порывами свежего ветра.

Если три бандюгана на дороге не готовились к встрече с крупными кулаками, то три милиционера наоборот — следили за каждым движением Гурыля.

— Эй, ребята, хорош! Ну что вы, в самом деле! Гурыль, мы вместе съездим в отделение. Ты там сможешь подождать? — может, я и смалодушничал, но не хватало ещё драки с милицией на празднике спорта.

Любопытные озирались на нас, с неодобрением покачивали головами — сразу осудили и вынесли вердикт: пацаны набедокурили и теперь их забирают в отделение. А ещё на меня смотрела Маша. На её щеках проложили путь две мокрые дорожки.

— Лезь в машину! Без тебя разберемся! — Коржев сильно толкнул, почти ударил.

Я едва не упал. Пробежал несколько шагов по траве, обернулся. Внутри забурлила злость, будто потревоженное шампанское готовилось вытолкнуть пробку из полуоткрытой бутылки и выплеснуться наружу. Кругом словно покраснело, приутихла изумрудная листва деревьев, синь неба, зелень сочной травы. Оставалась красная пелена и очертания предметов, темнее или светлее, пришлось пару раз моргнуть, чтобы скинуть наваждение.

Следователь улыбнулся, глядя на меня. С вызовом кивнул, приглашая действовать, рука отстегнула ремешок кобуры. Я с огромным трудом погасил жгучий порыв кинуться на него. Он презрительно хмыкнул, рука медленно потянула за рукоять.

Три быкообразных представителя власти также неспешно подходили к Гурылю. Тот понемногу смещался в сторону, не давал зайти за спину. Ещё секунда и кто-то сделает первый удар, а там…

— Остановитесь! — пророкотал знакомый басок.

Коржев вздрогнул, будто сквозь него пропускают двести вольт, и обернулся на зычный голос. К нам приближался Ковальков.

Милиционеры оглянулись на следователя. Гурыль облегченно выдохнул, круглое лицо немного просветлело:

— Товарищ следователь, тут они…

— Я все знаю. Так надо! — проговорил Ковальков и повернулся к Коржеву. — Сколько вам нужно времени для допроса?

— Он будет заключен под стражу до окончания расследования. Пока не выяснится, что на самом деле случилось. Уйми своего крепыша или он тоже отправится с нами, — процедил следователь.

Гурыль тут же вскинулся. Лицо красное, на висках капли пота.

— Я согласен! Поехали вместе! Чё ты головой мотаешь? Зарядить в нюхальник одному из напарников? — он мотнул круглой головой в направлении угрюмых милиционеров.

— Гурылев, успокойся. Ты сейчас поедешь со мной. Молча! Так нужно — поверь мне! — в конце фразы Ковальков повысил голос.

Милиционеры открыто ухмыльнулись Гурылю в лицо. Один сплюнул на землю, почти попал на кроссовок. Гурыль сдержался, хотя желваки ходили ходуном. Оба здоровяка разочарованно повернулись к машине.

Я ловил взгляд Ковалькова, но следователь смотрел в сторону играющих. Я положил сумку с одеждой на землю.

— Гурыль, спасибо за помощь.

— Садись! — следователь открыл дверь «Уазика».

Гурыль попытался дернуться за мной, но широкая ладонь Ковалькова легко остановила подопечного. Они перекинулись парой слов, к сожалению, я не смог расслышать сказанное — садился в машину.

Ладонь следователя толкнула в спину ещё раз. Нагретое нутро машины швырнула в нос запах затхлости, табака и какой-то непонятной кислятины, словно в кабине кого-то стошнило и рвоту отчистили не до конца. Двое залезли вперед, а с левой стороны сел Коржев. Здоровенный оперативник примостился справа. Я оказываюсь зажат между твердыми телами, как орех в зубах Щелкунчика.

— Ну чё, парень, добегался? Пора остановиться и подумать о жизни! — обернулся к нам водитель и добавил. — И о смерти!

Прокуренные зубы расплылись в довольной улыбке. Картофельный нос сморщился гармошкой, когда уголки губ разъехались в стороны. Ощущение власти явно доставляет ему удовольствие.