Кофейня в сердце Парижа

– Мне нужно, чтобы ты покинула эту кофейню. Мне нужно, чтобы ты проснулась, застелила постель и никогда больше не вспоминала этот сон. Мне нужно, чтобы твои глаза никогда не знали влажности, а губы – соли. Мне нужно, чтобы ты перестала читать книги и временно покинула этот город, хотя бы на несколько недель. Чтобы в другой город ты не везла за пальто себя прежнюю. Мне нужно, чтобы ты влюбилась в человека, который тебя никогда не предаст, который будет ценить каждый день, проведенный с тобой. Который будет испытывать к тебе постоянный голод. И чтобы он был волчьей породы.

– Ты говоришь словами из книги, – заметила Роза.

«Мне нужно спасти другого человека, чтобы спасти самого себя», – этих слов я не произнес вслух.

– Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

Роза посмотрела в окно, которое находилось у меня за спиной.

– Я никогда больше не приду в эту кофейню. Даю тебе слово! Но дай мне свое слово, что завтрашний вечер ты проведешь со мной.

– Зачем, Роза?

– Я бы хотела выпить бокал вина с человеком, который меня достоин. Но которого недостойна я.

– Если бы я был достойным человеком, Роза, то я бы к тебе не подошел.

– Почему?

– Потому, что достоинство – это совершить поступок. А я подошел к тебе, чтобы сбежать.

Она закурила свою крепкую сигарету и пустила дым мне в лицо.

– Просто приди. Я не глупая, не нужно так на меня смотреть, – ее голос стал простым и естественным, словно она разговаривала не со мной, а со своим хорошим другом, который знал о ней все. – Надень на себя свой самый красивый костюм, купи бутылку хорошего вина и приходи завтра.

Она достала из сумки ручку и написала на салфетке свой адрес. Затем подняла со стула свое пальто и накинула на плечи.

– Я знаю твой адрес, Роза…

Эти слова я произнес вслух. Мое сердце забилось.

– Я даже не сомневалась в этом, – сказала она и ушла прочь. Дверь кофейни захлопнулась, и я остался с собой наедине.

* * *

«Мы пили кофе, сидя на кухне за столом. Я и она. А вернее – мы. Мы разговаривали и глотали дым. Табак убивает, но мы курили не для того, чтобы умереть. Мы слушали друг друга не для того, чтобы в итоге стать немыми, произнеся миллион ненужных слов. Мы мечтали умереть во сне, если умирать. И чтобы в свежей постели с запахом дряхлых тел. Интересно, чем пахнет старость? Не хотелось бы пахнуть, как солдатская шинель, которую не доставали из шкафа уже тридцать лет. Война закончилась давно, мы не знали войны, о которой писали в газетах. О наших сражениях не знал никто, кроме нас самих. Мы не получали ордена и награды за то, что изо дня в день спасали наш собственный мир, который губили сами. Мир, в котором было всего два человека. Я и она. Она и я. Наполеон, Муссолини, Амон Гет и все, одержимые духом войны, оказались не страшным прошлым, а нами. Сам дьявол проникал в наши головы, в мысли и велел нам друг друга убить. Мы сражались до последнего вдоха, задыхаясь от гнева, сгорая от ярости заживо, предпочитая смотреть в оплеванные лица, а не в оплеванную спину. А еще и гордыня, которую все время путали с гордостью, как часто путают тьму и свет. Гордыню, в отличие от других губительных чувств, невозможно было сглотнуть. Она несъедобна и всегда застревала в горле. Мы пытались запить ее кофе… Нам не нужен был мир между нами. Жить в мире, не побывав на войне – это как пить пресную воду без жажды. О нас не писали в газетах, когда рушилось небо над нашими головами. О нас не писали и тогда, когда мы его смогли удержать.

В чужом небе чужая война… Мы были птицами, которые не умели ни летать, ни падать.

Нам не нужны были мы – такие, как есть. Нам нужны были мы другие, намного лучше нас. Мы сражались друг с другом, а по сути – каждому стоило убить себя, чтобы другой по нему плакал. Мы же научились плакать только по себе. Нам стоило всего лишь отступить и в самый разгар войны сдаться друг другу в плен. Когда мы любим, то беззащитны. Нам стоило показывать, что мы любим друг друга, а не таить это глубоко внутри. Это единственная на свете война, в которой, чтобы одержать победу, нужно сдаться.

Это единственная на свете война, о которой не напишут. И героев этой войны будут помнить только сами герои. Бессмысленная война, в которой сражаются свет и свет.

Мой свет смотрел на меня, а я – на ее пальцы, которые держали дотлевающую сигарету.

– Когда мы с тобой перестанем ссориться? – сказала она тихим, обессиленным голосом.

– Когда потеряем друг к другу интерес, – небрежно сказал я. – Когда не будет больше таких слов, которые могли бы нас ранить дважды, трижды. Мы перестанем с тобой ссориться, когда перестанем друг друга любить.

Она сделала глоток кофе.

– Интересная перспектива, – сказала куда-то в пустоту.