Кофейня в сердце Парижа

– Я искал в измене тебя. Те чувства, которые ты во мне пробуждала раньше. Твою женственность, игривость, твое бесконечное увлечение мной. Твои темные глаза, в которых я жил, в которых я видел свет, а не тьму. Твою тягу ко мне, твой жар, к которому невозможно было притронуться, чтобы не сгореть дотла. Я искал женщину, которая во мне открыла бы меня самого, как это сделала ты. Ты смогла подобрать ко мне ключ, но я так долго пробыл взаперти, что теперь не могу жить иначе. Как жил до встречи с тобой. Я хочу вновь раскрыться, расправить крылья и взлететь до самого неба, а если нужно – упасть и опуститься до самого ада. Лишь бы чувствовать себя живым, лишь бы знать, что и до ада опускаются другие, чтобы вытащить меня оттуда. Я искал в измене самое прекрасное, что есть в этом мире. И если я уродливая гусеница теперь, то мне вновь захотелось побыть тем чудесным мотыльком, чтобы целовать цветы, как раньше. Чтобы цветы целовали в ответ.

Я вытер с лица ее слезы. Она стыдилась моих глаз, которые увидели ее такой.

– Видишь, – мягко сказал я. – Я искал в измене тебя, и я, как никто другой в этом мире, понимаю, что нашел бы всего лишь твою копию. Но я готов был изменить самому себе, если бы эта копия оказалась лучше самого оригинала.

– Ты бы меня так легко променял на другую?

– Этот вопрос задает мне живая женщина или мертвая?

– Мертвая, – с презрением сказала она.

– Да. Променял бы.

Она вскочила с кровати и начала искать свои вещи. Я поднялся вслед за ней и схватил ее за руку.

– Не трогай меня, – со злостью отрезала она.

– Послушай, – сказал я громче, чем обычно. Пощечина прилетела мне в лицо.

– Можешь бить сколько угодно…

– Серьезно?

Еще одна пощечина нежно обволокла мою щеку.

– Приди в себя, – я обнял ее со всей силы обеими руками.

– Отпусти! – закричала она.

– Послушай, пожалуйста, – сказал ей прямо в лицо и немного ослабил. – Ты, когда у меня что-то спрашиваешь, хочешь услышать от меня правду, а не ложь. Верно?

– Я ничего не хочу больше слышать, – она была не в себе.

Я покрепче ее обнял.

– Прости, что причинил тебе боль своими словами. Я думал, что это невозможно, и ты ничего не испытываешь больше ко мне. Даже злости.

– Ты хоть знаешь, каково мне? – В таком гневе я ее не видел никогда. – Знаешь?

– Не знаю. А откуда мне знать, что у тебя на душе, если ты мне об этом не говоришь?

– Но если ты меня целуешь, то как ты можешь не знать, что у меня творится на душе? – бросила мне в ответ с презрением, а затем добавила: – Ты слепой!

– Объясни мне, пожалуйста, – осторожно попросил ее я.

– Я такая же гусеница, как ты. Ты собственными руками обрезал мне крылья, а теперь просишь лететь.

Она успокоилась немного.

– Отпусти меня. Никуда я не уйду. Где сигареты?

Я ослабил. Она отошла на безопасное расстояние от меня и закурила. Я поднял брошенную пачку с пола и закурил вместе с ней.

– Меня отец все детство растил сам. И если бы я знала, что он меня берег от такого чудовища, как ты, то я бы со сломанным каблуком и даже со сломанной ногой бежала бы тогда от тебя в парке. Влюбленность прошла, маски забыли на сцене… – с иронией сказала актриса, выпуская клубы дыма.

Я не стал вступать с ней в диалог, мне показалось, что ей нужно выговориться.

– Ты думаешь, я не хочу быть прежней? Или я такая пустая, бездушная тварь, лишенная всяких чувств? «Мертвая» – как ты говоришь. Я женщина, и меня нужно любить вопреки. Даже когда я веду себя недостойно.

Моя сигарета дотлевала в руке и начала обжигать пальцы. Я подошел к окну и стряхнул пепел в пепельницу, а затем затушил сигарету.

Она подкралась и встала у меня за спиной, а когда я обернулся к ней, то внезапно меня поцеловала. А затем потушила свою сигарету в пепельнице.

– Ничего не почувствовал?

– Почувствовал.

– Что?

– Боль, – тихо произнес я, глядя ей в глаза.

– Но почему раньше, когда подходил ко мне целовать, ты не чувствовал моей боли?

– Я чувствовал, – сказал с пониманием я. – Но только не твою боль, а свою. Я не знал, что она передается таким образом.

– Как видишь.

А затем она внезапно сменила тему.

– Меня нет в других женщинах. Не ищи меня там больше. Я здесь, в твоем доме. Стою перед тобой – обнаженная и слабая. Раненная тобою и преданная тебе. Я встану сейчас перед тобой на колени, чтобы ты видел, на каком уровне мы с тобой находимся, – она упала на колени, я схватил ее за руки и поднял на ноги.

– Не смей больше этого делать! – вскрикнул я.

– Не буду. Ты увидел только что свое превосходство надо мной, насколько я могу быть ниже тебя. Не опускайся никогда до меня, если хочешь, чтобы я была на равных с тобой. Лучше протяни мне руку…

Я взял ее на руки и аккуратно положил на кровать. И каждый раз, когда я притрагивался к ней, она притрагивалась ко мне в ответ. Рожденный летать перестал ползать.

Как же мне ее не хватало…

* * *

Мы чистили зубы вместе, улыбаясь друг другу в зеркало. Она была ниже меня, насколько? Ее глаза были на уровне моих губ, и чтобы меня поцеловать, она становилась на носочки.

– Ты чистишь моей, – заметила она.

У нас были одинаковые зубные щетки.

– Я знаю. Тебя это расстраивает?

– Совсем нет.