Кофейня в сердце Парижа

– Вот так.

Она начала управлять моими пальцами, касаясь их сверху своими, и вдруг зазвучала приятная мелодия. Мы играли Шопена, как она сообщила позже.

– Вам нравится? – спросила она у меня, ее губы находились у моего лица, но не касались его.

– Я никогда раньше не играл, – признался я.

– У нас хорошо получается.

– Да.

Когда мы закончили, то по-прежнему находились на интимном расстоянии друг от друга, когда тело соприкасается с другим телом. А пальцы с пальцами. Вот только музыка не звучала больше.

Она медленно убрала свои руки и посмотрела на мой профиль. Я повернулся к ней лицом.

– Вам говорили, что у вас красивые губы?

И тут я осознал, что мое тело повинуется ее словам. Я закрыл глаза и поцеловал чужие губы. И знаете, что я испытал? Горечь! Ее губы горчили, а затем я распробовал их. И спустя несколько секунд я почувствовал сладость.

Это была другая сладость, подобная не меду, а концентрату сахара. Я упивался, но не пьянел. Употребляя без меры, я терял над собой контроль, стирая границу между реальностью и фантазией, овладевшей мной и моими руками.

Я снял с нее сорочку. Ее обнаженное тело было в тысячу раз хуже, чем то, которое я привык целовать. Которым я привык упиваться. От этой особы пахло новизной и тайной, мне не важно было, что у нее за душой. Я не думал ее читать. Я не думал… А только брал. Ее небольшая грудь не пахла молоком. Она пахла, но только другим запахом, мое обоняние не узнавало привычного ему аромата. И спустя время я перестал пытаться найти в ней свою Ли… решив воспринимать ее, как что-то другое. Новое, притягивающее к себе. Манящее. Вдох и выдох… Она царапала мою спину своими ногтями, я надеялся, что не останется шрамов. И следов этой ночи на теле. Вдох… Я видел лицо незнакомой мне женщины. Мы трахались, как животные, не зная, что в этом мире правильно, а что – нет. Был инстинкт. А если между нами и была в ту минуту страсть, то пахла она совсем по-другому. Наши тела лежали на чужой постели, обессиленные, обесточенные. Она сказала, что в воздухе пахнет букетом, который я принес. Мне показалось, что пахнет горелой проводкой.

– Я закурю. Ты не против?

– Не против. Кури…

Она подала мне чашку, из которой пила чай. Я даже не понял, когда я успел с ней перейти на «ты».

– Мне нужно принять душ.

– Прими, – безразлично сказала она.

Я засмеялся, мне было досадно и смешно.

– Знаешь, встреть я тебя раньше, хотя бы несколько месяцев назад, я бы поблагодарил тебя за секс. И может быть, выпил бы кофе.

– Почему не выпьешь? – в ее голосе не было никакого интереса.

– Так вышло, что у меня дома кофе вкусней. Я сегодня впервые в жизни изменил…

– О-ооо, – в ее голосе прозвучала насмешка. – Тогда душ тебе точно не поможет.

– А что поможет?

– Бутылка коньяка. Причем самого дешевого, чтобы еще сделать акцент на цене.

Мне была понятна ее ирония и не завуалированное желание поддеть.

– Не повезло твоей женщине с тобой. Больше мне нечего добавить.

Я потушил сигарету и молча встал с кровати. Оделся.

– Возможно, кому-то повезет с тобой, – сказал я не со зла и не с радостью, а просто так, чтобы было. И покинул комнату. А затем молча вышел из квартиры.

Часы показывали десять вечера. Я опоздал на целых три часа, я не знал, что сказать Ли… а выдумывать правдоподобные версии у меня просто не было желания. А потому я сказал, как есть.

Она открыла мне дверь.

– Где ты был? – в ее голосе была тревога.

Я вошел внутрь, чтобы она не смогла босиком убежать. А только затем сказал:

– Я был у другой женщины, Ли… Я тебе изменил.

* * *

Она запретила к себе прикасаться. Она запретила себя спасать, приставив нож к шее.

– Не подходи… А иначе я себя убью.

Я еще не видел смерти, а она была к ней так близко. Я осознал, что ничего не могу исправить. Я в тот момент испытал на себе, каково это – быть похороненным заживо. Когда ты живой, а сделать ничего не можешь.

Нет, она не убила себя, но кровь на запястье была настоящей и говорила весьма убедительно о том, что ее жизнь потеряла смысл. Я был ее смыслом. Она потеряла меня.

Она запретила себе смотреть на меня. Смотря на стены, потолок, пол – куда угодно. Мне самому было стыдно смотреть в ее глаза.

Это была самая длинная ночь в моей жизни. Я ни разу не закрыл глаз, я ни разу с ней не заговорил. И она всю ночь не спала, я был в этом уверен. Правду говорила пианистка, что мне не поможет душ. Царапины на спине пекли, но не так больно, как горело в груди. Я не смог смыть вчерашний день и, наверное, никогда его не смою. Я мог ей, конечно, солгать, но это не избавило бы меня от душевных терзаний, от того гадкого чувства – предательства, которым я был как в грязи испачкан. Верно говорила она, что предавая другого, мы предаем в первую очередь себя. Я не знал, что способен на измену. Я не знал, что измена – это свойство души.

Поутру я ожидал чего угодно, но только не того, что в итоге произошло.

– Обними меня, пожалуйста, – сказала шепотом она. Лучше бы она сказала: «Убей меня, но только без боли» – это прозвучало бы равносильно ее «Обними».