Когда была война (СИ)

Генерал вздрогнул всем своим могучим телом и порывисто обернулся. Отец. Полностью поседевший, с длинным толстым шрамом через всё лицо, который оттягивал вниз внешний уголок левого глаза, делая лицо суровым и строгим.

Отец безмолвно смотрел на неё.

- Папа... - повторила Лиза и, шатаясь, словно вдрызг пьяная, пошла ему навстречу.

- Лиза!.. - выдохнул он и буквально кинулся к ней, неуклюже припадая на культю и тяжело, трясущейся рукой опираясь на костыль. Тот громко стучал по старому потёртому паркету, отсчитывая шаги: один, два, три, четыре...

Она бросилась ему на шею, рыдая, как маленькая девчонка, и ткнулась носом в пропахший табаком генеральский мундир. Отец прижал её к себе, погладил по волосам и, взяв лицо в ладони, глянул в глаза. Ефрейтор удивлённо пялился на них, стоя у двери.

- Лизаветка! Неужели ты! Доченька... родная... любимая моя... - Его голос сорвался. Он жестом приказал ефрейтору удалиться, и тот поспешно ретировался, плотно прикрыв за собой дверь.

Лиза сильнее прижалась к нему, приподнявшись на цыпочках.

- Я думала, ты умер, - плакала она. - Я думала, ты умер!..

- И я думал, что ты умерла, дочка.

Отец отстранил её от себя и внимательно вгляделся в залитое слезами лицо. Огрубевшие пальцы бережно убрали с щёк и лба налипшие пряди волос.

- Я думал, что все, кроме меня, погибли.

Лиза замотала головой. Слова не шли с языка, сердце неистово стучало в груди, горло сдавливали стальные тиски. Она никак не могла поверить, что всё происходящее - правда. Не сон, не выдумка, а правда.

- Вадим погиб. И Лида. Она сказала, что дом обрушился...

Отец выдвинул из-за стола стул, развернул его и заботливо усадил Лизу, потом плеснул в стакан воды и залпом выпил.

- Обрушился. Я выбрался.

Он снова налил воды и передал стакан ей. Лиза взяла его трясущейся рукой. Несколько капель пролились на брюки, и она почему-то рассмеялась, но вновь натянуто, неестественно.

- И я выбралась, пап.

Когда волнение чуть улеглось, она рассказала ему всё от начала до конца. Отец слушал внимательно, не перебивая. В его глазах колыхалось нечто похожее на жалость, на обиду, на упрёк - не к Лизе, а к судьбе, но ни единый мускул на лице не дрогнул.

- Почему у тебя фамилия другая? - спросил он, когда она закончила. - Опять замуж вышла? Я вообще сперва думал, что лейтенант Фабиш - это парень...

Лиза качнула головой.

- В военкомате напутали. Я теперь Фабиш, а кто-то теперь Левицкая. Хотела обратиться, чтоб исправили ошибку, да документы уже затерялись... - Она махнула рукой. - Сгорело всё к чёртовой бабушке, то есть. Так и осталась Фабиш.

- Поэтому я и не мог тебя найти, - протянул отец. - Потому что искал Елизавету Левицкую...

Лиза схватила его большую руку в свои ладони и, словно кошка, прильнула к ней щекой, блаженно улыбаясь. В глазах всё ещё стояли слёзы.

- Но ведь всё равно нашёл, - прошептала она.

Он снова погладил её по волосам - совсем как в детстве.

- Эх, Лизаветка моя...

Его голос прозвучал глухо и сдавленно. Он, громко стуча костылём, обогнул стол и опустился в кресло. Со отделанной полированным деревом стены на них равнодушно взирал с портрета Владимир Ильич. Снаружи шумели машины, слышались голоса, но Лиза будто ничего не слышала. Её сияющий счастьем взгляд был устремлён на отца. Неужели это действительно возможно - видеть его живым? Неужели она больше не одинока? Внутри волной поднялась восторженная радость, сердце защемило до писка, до хрипоты. Теперь у неё есть смысл жить!

- А я, Лизок, видишь, какой стал... - Отец взмахнул рукой, указывая на пересекающий лицо шрам. - Урод!..

- Ничего ты не урод! - пылко возразила Лиза и спросила. - А от чего это?

- От горящих обломков. - Он выдвинул ящик стола, выудил оттуда пачку "Герцеговины Флор" и похвастался: - Зато вот. Не поверишь, сам товарищ Сталин угостил.

Отец явно хотел произвести впечатление, но Лиза никак не отреагировала. Меньше всего её сейчас волновал товарищ Сталин. Точнее, её вообще ничего не волновало и не трогало кроме самого родного в мире человека, сидящего с другой стороны стола.

На Козельск уже давно опустились сверкающие августовские сумерки, на тёмном шёлке небес замигали первые звёзды, поднялась задумчивая печальная луна. Прифронтовой городок уснул тревожным сном, а они всё говорили и говорили. Лиза в подробностях рассказала, как вышла из Брестской крепости, как пересекла линию фронта, как училась на снайперских курсах в Москве, как попала сперва на передовую, а потом на задание особой важности.

- Я сперва даже толком и не знала, куда и зачем меня направляют. Так, сказали, немецкую шишку ликвидировать нужно. А кто он такой, не сказали. Но оповестили, что всё секретно... Хотя, я и сейчас не знаю, кого мы там хлопнули, - она засмеялась. - Какого-то мужика.