Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры

Учитывая перечисленные проблемы, современная нумизматика по-прежнему нуждается в некоторой саморефлексии, аналогичной той, что охватила археологию во второй половине XX века. Несоответствие между этими дисциплинами может показаться странным, особенно учитывая их общее происхождение в антикварианизме эпохи Возрождения. И ведь действительно, многие годы эта пара была неразлучна — еще в 1901 году Эрнест Бабелон называл нумизматику «одной из фундаментальных основ археологии»[546], а несколькими годами ранее Стэнли Лейн-Пул[547] из Британского музея категорически заявлял: «Чтобы быть хорошим нумизматом-античником, нужно быть археологом»[548]

. Многие нумизматы-первопроходцы были и археологами, включая Жобера, Эккеля и, конечно, Бабелона. Джон Эванс, называвший себя любителем древностей и «нумизматом до мозга костей»[549], использовал свой опыт анализа монет для изучения каменных орудий, тем самым содействовав возникновению в XIX веке археологии палеолита[550]. Более того, знаменитый нумизмат Перси Гарднер[551]

начинал свою карьеру в качестве ассистента в отделе монет и медалей Британского музея, но в 1879–1887 годах уже был на должности профессора археологии Диснея[552] в Кембридже, а с 1887 по 1925 год занимал позицию профессора классической археологии и искусства Линкольна в Оксфорде[553]. Однако разрыв между дисциплинами был уже близок. Так, «Американское нумизматическое общество» в Нью-Йорке было изначально основано как «Американское нумизматическое и археологическое общество», но в 1907 году оно исключило из своего названия упоминание археологии[554]

.

В эпоху нарастающей академической специализации универсальные интересы и опыт антиквария в области античности постепенно уступили место сосредоточенному вниманию на одной или двух областях: нумизматике, археологии, эпиграфике, филологии, папирологии, египтологии, хеттологии и т. д. Это означало, что археолог XX века мог уже и не иметь практических знаний в области нумизматики, а нумизмат мог не иметь филологической подготовки. Такое положение дел доказывал простой взгляд на карту кампуса почти любого современного разросшегося университета: университетская среда склонна изолировать своих гуманитариев от своих естественников, своих историков от своих антропологов, своих экономистов от своих философов. То утомительное расстояние, которое студент должен пройти от урока естествознания до лекции по истории, лишь один из параметров этой неблагоприятной тенденции.

Во второй половине XX века археология как отрасль науки пережила период глубокого самоанализа[555]. Свободная от традиционной сосредоточенности на Старом Свете и не сдерживаемая культурно-историческими моделями, «Новая археология» провозгласила свою независимость от антикварианизма громким заявлением: «Американская археология — это антропология, иначе она — ничто»[556]

. Эта революция стала известна как «процессуальная археология». Ее сторонники стремились к позитивистской научной повестке дня, зависящей от проверки гипотез, экспериментов и математического моделирования. Археологи-практики потеряли всякое терпение, описывая и каталогизируя артефакты ради них самих. Пополнение музеев изобразительным искусством, создание передвижных выставок потрясающих артефактов, увековеченных в дорогих глянцевых сувенирных каталогах, или иллюстрирование жизни привилегированной элиты Средиземноморья перестало быть целью раскопок. Переселившись из гуманитарных наук и искусствоведения в социальные науки, археология, основанная на антропологии, стремилась раскрыть универсальные законы человеческого поведения. Процессуалисты поставили на первое место теорию, в отличие от британского антиквария-археолога сэра Ричарда Кольта Хоара, который в 1812 году хвастался: «Мы исходим из фактов, а не из теории»[557].

Новая археология стала еще новее с появлением пост-процессуалистов. Это движение вообще сомневалось в том, что в практике и теории археологии могут быть достигнуты объективные результаты. Универсальные законы были подвергнуты ими сомнению, а индивидуальные действия, напротив, выдвигались на первый план[558]. Те же, кто интересовался тем, как разум отражается в материи, основали когнитивную археологию, нацеленную на изучение семиотики, космологии, гендерной идентичности и языка[559]. Все эти дебаты вызывали постоянную переоценку основных археологических методов и концепций, что так или иначе отражалось и на более консервативных кругах классических археологов. Каждая научная школа требовала, чтобы ее соперники более четко выражали свои основные предположения и предубеждения. Таким образом дисциплина стала постоянно себя контролировать с целью выработки все более высоких стандартов работы в поле и в лаборатории.

Археологи против нумизматов