Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры

Очевидно, что изучение кладов — это игра с числами[692]. Но к сожалению, числа иногда маскируются под вещи, которыми они не являются[693]. Нумизматы, естественно, приходят в восторг всякий раз, когда обнаруживаются многочисленные клады, характерные для некоторого времени и места. Такая кластеризация кладов указывает на то, что произошло нечто исторически значимое. Но что именно? В Геркулануме и Помпеях ответ очевиден — на жителей этих городов обрушилось мощное извержение вулкана, однако другие случаи менее очевидны. В недавнем исследовании Ричарда Хоббса из Британского музея был поставлен интересный вопрос: «Что в конце IV века вызвало внезапное и резкое увеличение количества захоронений драгоценных металлов по всей Британии?»[694]. Основываясь на том, что он называет «региональными темпами выпадения», Хоббс предлагает такие мрачные сценарии, как несколько волн вторжений из-за Северного моря или же различные формы массовых гражданских беспорядков в самой Британии

[695]. Эти предположения вполне разумны если рассматриваемые захоронения относятся к типу чрезвычайных кладов. Однако картина могла бы быть совершенно иной, если бы эти клады были типологизированы иначе. Например, в ответ на улучшение экономических или политических условий уровень накоплений мог возрастать и тогда, в эпоху мира и процветания, люди могли откладывать больше сбережений (тип 2), могли носить с собой больше кошельков, наполненных с серебром, которые время от времени терялись (тип 6), или же могли забирать с собой в могилу большее количество подношений (тип 5). Так что увеличение темпов выпадения кладов вовсе не обязательно должно рисовать некую зловещую картину.

Некоторое разъяснение должно быть сделано в отношении использования Хоббсом того обычного для нумизматики легкого пути, что восходит к великому историку и нумизмату XIX века Теодору Моммзену. Моммзен, единственный историк, когда-либо получавший Нобелевскую премию[696], напрямую связывал накопление сокровищ с политическими и военными беспорядками, приравнивая число зарытых кладов к числу найденных[697]

. Равным образом поступил и Хоббс, задающий свой вопрос так, как если бы на основании количества обнаруженных кладов можно было сделать вывод о «внезапном и резком увеличении количества захоронений драгоценных металлов по всей Британии». Он совершенно точно не лукавит, но если мы хотим понять сокровища, то было бы разумным помнить к чему ведет этот легкий путь. Дело в том, что темпы выпадения чрезвычайных кладов в древности невозможно ни наблюдать, ни количественно оценить. Сокрытие денег, равно как и возвращение спрятанных богатств их хозяевами, как правило, является тайной деятельностью, защищенной от тщательного исторического изучения. Мы никогда не сможем узнать, сколько кладов было зарыто. Мы лишь приблизительно знаем сколько из них так и не было извлечено владельцами. Поэтому важнее вопроса «почему этот клад здесь?» другой вопрос — «почему этот клад все еще здесь?». Ответ на него может прояснить кое-что об исторических обстоятельствах того времени.

Давайте будем более конкретными и введем простое уравнение[698]:

D − R − U = X.

В любом месте и в любое время сокрытие кладов приводит к формированию некого общего количество кладов D. Эта цифра, означающая число сокрытых кладов, археологически неизвестна. Почему? Потому что ненаблюдаемая нами часть этих кладов, обозначенная через R, позже будет возвращена в обращение своими владельцами или их современниками. Из оставшихся кладов некоторая, неизвестная их часть до сих пор все еще не обнаружена — обозначим ее через U. В результате мы имеем сведения лишь об X

кладах, которые были нами обнаружены и зарегистрированы. Было бы очевидной ошибкой приравнивать X к D, что делает Хоббс, когда пишет: «Мы уже видели, что приблизительно до 395 года в Британии наблюдается постепенный рост числа кладов, однако позже это число возрастает очень резко»[699]. У нас нет прямых свидетельств о числе D в Британии в IV веке — по сути автор подразумевает под ним только X.