Когда я впущу тебя

Она положила Ноя в детское кресло-качалку и попыталась вспомнить, какой сегодня день, что нужно дать Тоби с собой в школу и что ей необходимо сделать вне дома. Она собиралась купить подарки ко дню рождения Тоби, написать приглашения на вечеринку, но ребенок кричал не переставая. Тоби громко включил телевизор, чтобы слышать героев программ, которые он смотрел, и голоса из телевизора перекрыли шум дома, а в голове у Элеоноры барабаны отбивали ритм с шести часов утра, когда она только проснулась.

– Мама… – открыл рот Тоби.

Опасаясь, что она сама сейчас вполне может опуститься на пол и начать орать, Элеонора предупредительно подняла дрожащую руку.

– Секундочку, Тоби, маме нужно в туалет.

Она исчезла за дверью, а потом побежала наверх, перепрыгивая через две ступени – так быстро она еще этим утром не передвигалась. Она закрыла за собой дверь ванной комнаты и сползла вниз, прижимаясь спиной к деревянной поверхности. Крики Ноя все еще доносились снизу, но, по крайней мере, громкость стала приемлемой.

Она вытащила бутылочку с таблетками из кармана халата, где они все утро перекатывались, напоминая о себе, высыпала две на ладонь, с жадностью отправила в рот и проглотила, даже не запив водой. Она снова прижалась головой к двери и закрыла глаза.

«Ну, давай, тебе нужно только доехать до школы, – мысленно сказала она сама себе. – Ноя даже не нужно одевать; просто набросить на него пальтишко, и он готов. Если у Тоби в рюкзаке лежат деньги на завтрак и домашнее задание, которое он сделал вчера, то с ним все будет в порядке. Ему нужна спортивная форма? В какой день у него физкультура? Все равно лучше дать ее с собой на всякий случай…»

Силой воли она заставляла себя подняться, но ноги казались такими тяжелыми, а здесь на полу было так уютно, настолько тише, чем внизу. Если бы она только могла здесь остаться, хотя бы на пять минут…

В дверь стучали настойчиво, затем начались крики: «Мама! Мама! Мама!», причем такие громкие, что Элеонора открыла глаза. Она заснула? Сколько времени она здесь сидит? Конечно, всего пару минут, но крики Ноя теперь казались более страдальческими, а в голосе Тоби слышалось отчаяние. Она заставила себя подняться на ноги, в голове, казалось, взрывались петарды, но она резко распахнула дверь ванной комнаты.

– Ной вывалился из кресла-качалки! – заорал Тоби и понесся вниз по лестнице до того, как она успела что-то ответить.

Ею двигала чистая паника, когда она бежала за сыном, ее ноги двигались только благодаря этому. Элеонора была на автопилоте – нужно добраться до Ноя, а потом разбираться со случившимся.

Когда она ворвалась в гостиную, крики Ноя перешли в истерику. Он лежал на деревянном полу лицом вниз, не мог подняться и неистово колотил ножками по воздуху. Она бросилась к нему, подхватила на руки, крепко прижала к груди, ей было страшно посмотреть, что же с ним – насколько сильно он расшибся.

– Что случилось? – Она повернулась к Тоби. Ей отчаянно хотелось обвинить кого-то еще, а не того, кто был на самом деле виноват, – не себя. Паническое выражение на лице Тоби заставило ее замереть на месте.

– Он просто упал, – ответил Тоби. – Он не был пристегнут. А тебя так долго не было.

– Я совсем недолго… – Элеонора бросила взгляд на часы: тринадцать минут девятого. Она провела в ванной почти полчаса. – О боже. Давай, Тоби, надевай форму. Не смотри на меня так. С твоим братом все в порядке, а ты опоздаешь в школу.

Она оторвала успокаивающегося Ноя от груди и проверила, нет ли синяков на голове. Там осталась ярко-красная отметина, которая вскоре превратится в шишку размером с теннисный мяч, но глазки смотрели внимательно, и ребенок больше не плакал. Ей просто нужно будет понаблюдать за ним до конца дня.

Как она допустила подобное? Элеонора сдерживала слезы ради Тоби, который, надо отдать ему должное, сразу же молча отправился наверх переодеваться. Она улыбнулась Ною и немного покачала его у себя на бедре, чтобы он успокоился. Теперь нужно было успокоиться самой. Сердце так сильно стучало у нее в груди, что она удивилась, как оно еще не выскочило из пижамы. Ее трясло, и она ничего не могла с этим поделать.

Она не помнила, как оделась сама и одела обоих детей, а потом усадила их в машину, она понимала, что в таком состоянии ей лучше не садиться за руль. Ей позвонить Адаму? Карен? Би? Обе подруги сейчас в пути на работу, а ее мать не умеет водить. Если она позвонит Адаму, то придется признаваться, что она принимает ксанакс, признаваться, что рядом с детьми уже давно находится зомби.

– Мама, с тобой все в порядке? Мы опоздаем.