Когда миллиона мало

На итальянцах, конечно, тоже можно практиковаться, но это все не то. Джованни, с тех пор, как выздоровел, воспринимал ее игру не как волшебство или даже просто действо, а как милый концерт. И самое удивительное: как она ни старалась, а чаши, особенно любимая, серебряная, вообще не звучали. Будто попсу исполняла – вместо прежних глубоких и сильных композиций. Но Джованни разницы не замечал.

Пару раз Богдана устраивала бесплатные сеансы медитаций в их коммьюнити. Приходили успешные, умиротворенные старушки. Честно пытались отправиться в ментальное путешествие. Потом благодарили, уверяли, что все получилось. Но в глазах – ничего у них не светилось.

Чаши – интересное свойство – гораздо эффективнее помогают, когда человек реально в беде. А если просто развлечься – никакого толку от них. Проще телевизор посмотреть, эффект примерно такой же.

Богдане иногда казалась: она не в стране Италии, а в каком-то странном раю. Кругом сплошь сытые, довольные, без проблем. Придумывают от скуки разный бред: благотворительные ярмарки, петиции в защиту угнетаемых в Африке диких животных. Старшая по кварталу носится с идеей: улица должна выглядеть стильно, давайте на всех окнах первого этажа повесим белые шторы. А на подоконники поставим цветки красной герани. Богдана спросила:

– Вы, что ли, за «Спартак» болеете?

Но квартальная шутки не поняла. И Джованни тоже. С укоризной взглянул на Богдану и пообещал:

– Конечно, мы поменяем шторы. И герань заведем.

«Может, я слишком молодая – чтобы бездельничать? – ломала голову Богдана. – Или… или просто не умею своего счастья ценить? С детства ведь мечтала: принц, дом, богатство. И вот все у меня сейчас – как на том плакате из сарая в Кувшинино. Даже лучше. Но почему все чаще хочется бежать отсюда со всех ног?»

* * *

Ярким солнечным утром Богдана проснулась на заре и отправилась во двор – делать приветствие солнцу. Порадовалась, что жалюзи у соседей закрыты, – а то уже получила комментарии: что майка слишком обтягивает (от старухи из дома напротив), а штаны, наоборот, мешковаты (от ее мужа).

Начинала разминку – расстраивалась. Шея скрипит, суставы хрустят, лень одолевает. Но смогла себя раскачать. С каждым новым кругом Сурьи Намаскар солнце все больше насыщало лечебным теплом, кристальный воздух разгонял кровь, тело становилось сильнее, а настроение шикарнее.

До чего приятно наконец чувствовать себя здоровой и энергичной!

«Природа, экология хорошая, продукты. В Питере бы я сроду так быстро не восстановилась».

А тут еще Джованни. Выбрался незаметно через заднюю калитку и сейчас возвращается. Букет ее любимого ятрышника собрал – цветок дикий, но принадлежит к семейству орхидей, да еще нежным запахом ванили дурманит.

Она бросилась к любимому, обняла, зарылась носом в цветы. Эмоций скрывать не стала:

– Джованни, мне так с тобой хорошо!

А он в ответ улыбается хитро и достает из кармана бархатную коробочку.

Сердце упало. Нет. Только не это!

Джованни вгляделся в ее расстроенное лицо и мягко сказал:

– Ты забыла, что я умею читать твои мысли. Открывай, не бойся. Там не бриллиант.

В коробочке оказалось серебряное кольцо. Изящный ажурный ободок, а в центре гордо соединились два крошечных рубиновых сердца.

– Боже, какая прелесть! – взвизгнула Богдана.

И немедленно кинулась надевать.

– Позволь мне, – остановил Джованни.

Кольцо – подошло идеально. Он взглянул в ее глаза. Поцеловал ладонь. Протянул вторую коробочку:

– Теперь ты.

Богдана слегка взволновалась. Предупреждать надо, что помолвку задумал! Но он выглядел настолько торжественным и при этом перепуганным, что все выяснения отложила. Надела такое же кольцо на его безымянный палец.

А Джованни встал на одно колено и попросил:

– Выходи за меня замуж. Хочу быть с тобой вместе. Всегда.

За спиной что-то скрипнуло. Богдана обернулась – жалюзи в доме напротив приоткрылись. Соседи не могли пропустить яркое действо.

А ей вредная память почему-то подкинула: тоже Италия, и тоже лето. Юный Игнацио делает предложение, ее охватывает бесконечное счастье, и она говорит «да» – хотя совсем жениха своего не любит.

Усилием воли воспоминание прогнала. А Джованни нервничает:

– Ты почему не отвечаешь?

Она подняла его с колен – нечего соседей веселить – и шепнула:

– Конечно, да. Но пойдем, в доме поговорим.

Он рассмеялся:

– Я готов на весь мир кричать! Богдана – моя любимая женщина! И она согласна выйти за меня замуж!

Соседи высунулись из окна, разразились аплодисментами. Джованни с достоинством поклонился. Невеста покаянно подумала: «Блин, ну, что же мне еще надо!»

А когда пришли домой, шарахнула:

– Джованни, я счастлива и горда быть твоей женой. Но я бы хотела… чтобы мы жили в Петербурге. Хотя бы иногда.

Он спросил озадаченно:

– То есть как это – жили?

– Несколько месяцев в году. Допустим, весной. И летом, когда белые ночи.

– О, боже! Но зачем? В Италии так прекрасно – и летом, и весной!

– Но Питер – мой город. Я скучаю.

– Так езди в гости! Сколько хочешь!

– В гости – это не то. Там надо именно жить. И работать я хочу. Думала летом проводить семинары по медитациям. На Ладоге.

– Я не отпущу тебя так надолго.