Когда сорваны маски

– Курево у них покупает, – ответил за сына отец.

– А ты покупаешь эту дрянь, – огрызнулся Буги, показывая на пивные банки.

– Это зелье у тебя последние мозги забирает, – наставительно заметил отец.

– Как будто твое не забирает, – глядя в стол, пробурчал сын.

Я вздохнул. Пожалуй, я получил от семейства Нюгрен все, что было возможно.

– Дождь не кончился? – робко спросил Гуннар.

– Похоже, да, – ответил я.

– И все-таки лето выдалось хорошее, – заметил он.

Буги вскочил из-за стола, и я вместе с ним. Он вышел в соседнюю комнату, и минуту спустя квартиру огласила музыка. Как и следовало ожидать, это был тяжелый рок. Гуннар проводил меня на лестничную площадку.

– Они не такие уж дураки, эти «Ай-Си/Ди-Си». – Он указал в сторону квартиры. – Мы с Петером видели их в Копенгагене, в Паркене. Такие песни объединяют поколения.

Выйдя на относительно свежий воздух, я вздохнул с облегчением. Музыка сопровождала меня до самой машины.

Отъезжая, я видел, как Нюгрен-старший помахал мне рукой из окна квартиры. Я помахал ему в ответ.

Тут я вспомнил убитого фермера, о котором говорила Ингер Юханссон. Газеты сводили все к краже дизельного топлива, но Андрюс Сискаускас, похоже, знал больше. Он утверждал, что покойник торговал спиртным и куревом из-под полы.

– Фермеры нипочем его не выдадут, – говорил Андрюс. – У них один за всех и все за одного.

Я хорошо запомнил эти его слова.

Мне показалось, что Ларс Берглунд, бывший редактор отдела новостей местной газеты, тоже не забыл этот случай. Поэтому от Нюгренов я сразу направился в Лербергет.

Несмотря на морось, Берглунд как ни в чем не бывало продолжал покраску забора, однако не отказался сделать перерыв на кофе.

Ему и в самом деле было что рассказать о том фермере.

– Его звали Дальстрём, это так, – начал бывший редактор, набивая трубку. – Много было разговоров, как и всегда в таких случаях, но нам так ничего и не удалось выведать толком. Полиция все сводила к краже топлива, здесь вы правы. Тогда у нас прокатилась целая волна таких краж. И все же в случае с Дальстрёмом многое настораживало.

– Что именно? – не выдержал я. – Один мой приятель из Литвы утверждает, что тот фермер торговал куревом из-под полы.

– Понятия не имею, чем он там торговал, но о нем говорили как о человеке честном. И будто убили его за то, что слишком много знал.

– О чем же?

– Я слышал, он арендовал землю у Якоба Бьёркенстама и… – Тут Берглунд взмахнул своей трубкой и замолчал, как будто об остальном я должен был догадаться сам.

– И… – не понял я.

– Бьёркенстам не любит, когда ему наступают на пятки. Я перестал звонить в редакцию, когда понял, что это бесполезно. Или их действительно не интересовала эта тема, или в руководстве газеты оказался хороший друг Бьёркенстама. Лично я склонен подозревать рекламного директора. Он никогда не давал ходу проблемным статьям. Нет, если, к примеру, об уличной торговле в Хельсингборге – пожалуйста. Там ведь заправляют одни иммигранты. Но что касается Бьёркенстама, здесь разрешалось писать только о его моделях железных дорог. Он их конструирует, и, как я слышал, весьма удачно.

– А что именно хотелось бы вам написать о Бьёркенстаме?

Ларс Берглунд пожал плечами:

– Один мой информатор утверждал, будто Дальстрёма застрелил наемник-киллер. Что это заказное убийство, здесь работал профи.

– И что полиция не поняла этого?

Берглунд снова махнул своей трубкой.

Мы замолчали. В задумчивости я постукивал пальцами по столу.

– Я немедленно должен съездить к Бьёркенстаму, – наконец решил я. – Хотя бы для того, чтобы увидеть площадку для гольфа на его участке.

– С нею тоже не все ладно. Он разбил ее на охраняемой территории, и это сошло ему с рук.

– Займетесь этим делом, если я раздобуду материалы?

– Что вы имеете в виду? – не понял Берглунд.

– Ну, сопоставите, разберетесь, что к чему, и, может… напишете?

– И дальше что?

– Если мне удастся раздобыть то, что я хочу, проблем с публикацией, думаю, не будет.

– Тогда конечно.

Время приближалось к обеду, и я с трудом переборол желание отправиться в Мёлле – перекусить в компании Агнеты. Вместо этого, в очередной раз отчитавшись перед Эвой Монссон, я развернулся в сторону Сольвикена, к дому папаши Бьёркенстама.

Чтобы попасть туда, мне следовало неподалеку от гавани свернуть на небольшую боковую дорогу. Она быстро сузилась до едва различимой тропинки, о чем заблаговременно предупреждали два дорожных знака. Тропинка заканчивалась площадкой для гольфа, о которой я впервые узнал от Боссе-рыбака. Точнее, тропинка пересекала площадку, продолжаясь по другую ее сторону, и дальше уходила в рощу. Следуя по ней прямиком, я через открытые ворота въехал во двор, где уже стояли два автомобиля. Один из них был спортивный «MG» Эдварда Бьёркенстама, другой – черный «мерседес».

Я остановился перед домом.

Хотя какой там дом – это был настоящий замок.

Ну, не аббатство Даунтон, конечно. Хотя саму идею Эдвард Бьёркенстам, несомненно, позаимствовал на сельских задворках какого-нибудь английского графства. Быть может, он уже украсил подобным строением одну из своих железнодорожных моделей.