Когда в пути не один

— Он и теперь в больнице, — добавил Владимир. — Поговаривают даже, что вряд ли выкарабкается. Вот после такого хамского отношения к людям у меня и пропало всякое желание работать в аппарате Сеновальцева.

— Да, я слышал, — соглашаясь, заметил Ситнов, — что Сеновальцев крутого нрава. Но что такой хам — не выйти к собравшимся в «красном уголке» людям, обругать одного из лучших руководителей области — об этом не знал. И я тебя прекрасно понимаю: это не Славянов.

— Вот именно, — подтвердил Филиппов, уже собираясь уходить. В облисполкоме его ожидала «болванка» очередного доклада председателя, которую надо было еще шлифовать и шлифовать, чтобы подготовить для обсуждения с заместителями председателя и самим Славяновым.

— Выздоравливай, старина. Звони, если будут замечания по статье, — прощаясь, попросил он Ситнова.

— Как только прочитаю — сразу сообщу, — подавая ему руку, пообещал Ситнов. — И передавай привет и большое спасибо шефу.

— Обязательно! — заверил его Филиппов.

В облисполкоме на пути в его кабинет Филиппова остановила секретарша председателя.

— Владимир Алексеевич, минуточку! Вас разыскивает Пальцев. Несколько раз звонил. Я сказала, где вы. Он просил быть на месте и обещал скоро подъехать. У него какое-то срочное дело.

— Спасибо за информацию. Буду ждать, — ответил Филиппов, на ходу соображая: что за срочное дело к нему может быть у Пальцева? Скорее всего, хочет пригласить куда-то. Но обычно в таких случаях к помощи секретарш он не прибегал, сообщал лично.

Едва Владимир успел убрать черновики и справки со стола и разложить на нем два варианта статьи шефа, как дверь со стуком открылась и на пороге кабинета появился Виктор Пальцев. Он был верен себе: как всегда, с папкой, туго набитой разными документами, отчетами и заготовками новых материалов для газеты.

Поздоровавшись, Виктор попросил открыть окно и разрешить ему покурить прямо в кабинете. Приглядевшись к нему, Филиппов заметил, что приятель его очень сильно чем-то озабочен.

— Что случилось, Виктор Александрович? — спросил он его, почтительно называя по имени и отчеству.

— ЧП! И такое ЧП, что даже трудно представить его последствия.

— А именно?

— На меня накатали бумагу в ЦК.

— Кто?

— Да шофер. Больше некому.

— Чем же ты его так допек? Ведь не с бухты-барахты он взялся за ручку, чтобы накапать на человека, который не раз спасал его от увольнения за вождение машины в нетрезвом виде. Расскажи-ка все толком и по порядку.

— Я договорился о встрече с первым секретарем обкома. В восемь тридцать должен был быть у него. Шофера предупредил, чтобы в восемь часов машина стояла у подъезда. Утром встал пораньше, набросал вопросы по теме встречи, собрался и ровно в восемь вышел из подъезда — машины нет. Думаю, вот-вот должна появиться. Прошло пять минут — пусто. Поднялся домой и позвонил в гараж — отвечают, что шофер выехал. А время идет: уже десять минут девятого. Идти пешком — не успею. Бежать? В костюме, рубашке с галстуком и с папкой под мышкой, сам понимаешь, прибежишь не быстро, да и смешно. Не желая рисковать, прошу завгара, чтобы дал другую машину. Он сразу понял, что назревает скандал, и без лишних слов называет номер высылаемой мне машины. Спускаюсь во двор. Жду. По опыту знаю: от дома до обкома ехать восемь минут. Подходит машина, которую выслал завгар. Бросаю на сиденье папку, хочу уже садиться, и в этот момент показывается моя машина. Я к ней: открываю дверь — шофер гладко причесанный, но небритый, глаза красные, запах из кабины как из винной бочки. Ну тут я не сдержался, разок-другой врезал ему по небритой роже и отправил в гараж для объяснения.

У «первого» я появился почти вовремя: всего на полторы минуты задержался. А он не любит, когда на встречу с ним опаздывают, поэтому, поздоровавшись, по привычке дернул правым плечом, и мне пришлось извиняться за свое опоздание. Причину объяснять я, конечно, не стал, но про себя твердо решил: водителя буду менять. Ну его и перевели в слесари. И все прошло тихо-мирно. Но через три недели после случившегося завгар сказал мне, что мой бывший шофер, поддав, хвалился в гараже, что написал жалобу и отправил ее в ЦК. Теперь, дескать, Пальцев запляшет. А вскоре и в самом деле звонит мне из редакции мой куратор и говорит, что инструктор ЦК КПСС интересуется моей работой в газете, а она, сам знаешь, цековская. Ему отвечают, что Пальцев входит в тройку лучших собкоров редакции. Пока все: скандал дошел до столицы. Сейчас дело в ЦК. Все зависит от них. И от тебя, — Пальцев с надеждой посмотрел на друга.

— А от меня-то почему? — удивился Филиппов.

— Ты говорил, что у тебя есть знакомые в ЦК. Подумай, кто может подключиться, и позвони, будь другом! — Пальцев, стоя у раскрытого окна, закурил новую сигарету.

Филиппову, хорошо знавшему многих земляков, работающих в ЦК, долго размышлять не пришлось, и, когда Пальцев, погасив окурок, повернулся к нему, он обнадежил корреспондента:

— Для начала сделаем звонок человеку, который, если успеет быстро узнать, у кого жалоба, поможет.

— Кто это?