Когда в пути не один

— Иван Васильевич, совсем забыл. Наступили дни, когда каждая минута дорога, а у нас связь не работает. Два телефона на весь театр! Для оперативного решения вопросов это очень мало. Мы звонили на станцию, но безрезультатно. Прошу вашей помощи.

— Кто у нас от ГТС, Владимир Алексеевич? — обратился Славянов к своему помощнику.

— Я звонил лично Юшанину. Он должен быть, — заверил Филиппов, вставая со своего места.

— Кто из городской станции? — Славянов, требовательно повысив голос, обратился к присутствующим.

В заднем ряду, недалеко от двери, поднялся невысокого роста, щуплый мужчина в темно-сером костюме и такого же цвета водолазке. Заинтересованные взоры заседающих разом сосредоточились на нем, и от этого, почувствовав огромную тяжесть ответственности, человек как-то сжался и сделался еще меньше, чем был на самом деле. Непривычный к совещаниям такого уровня, он ответил дрожащим, хриплым от волнения голосом:

— Я из ГТС.

— Кто я? Не знаем такого, — язвительно переспросил его Славянов. — Назовитесь!

Замечание Славянова прозвучало, как гром среди ясного неба; в зале прекратилось шушуканье и наступила звенящая тишина.

— Гульбин я, замначальника отдела, — ответил связист.

— Мы вас не приглашали, товарищ Гульбин, покиньте помещение. — Славянов, не скрывая раздражения, несколько раз сделал нервное бодливое движение головой, что свидетельствовало о крайнем неудовольствии его. Выждав, когда за представителем городской телефонной сети закроется дверь, председатель облисполкома объявил своему помощнику: — Владимир Алексеевич, на завтра, с утра, пригласи ко мне Юшанина. — И уже в зал прокомментировал свое решение: — До чего человек забылся. Сам не пришел и даже зама не прислал. Отправить на серьезное мероприятие рядового исполнителя, который ничего не решает, — это надо додуматься. И плевать на штаб, на выполнение решения бюро обкома! Как барин ведет себя!

Чувствуя, что Славянов все более распаляется, Филиппов, хорошо знавший характер председателя, почел за лучшее сменить тему, хотя и понимал, что за это может и сам схлопотать немало.

— Извините, Иван Васильевич, — обратился он с вопросом к председателю, — а на сколько приглашать Юшанина?

Славянов удивленно взглянул на помощника, осмелившегося прервать его, но сумел быстро оценить ситуацию: не успел наговорить лишнего в адрес зазнайки, о чем впоследствии мог бы пожалеть. И успокоившись, уже гораздо спокойнее назвал время приема:

— На восемь утра. Еще вопросы будут? Нет желающих что-либо добавить по ходу нашего заседания? Ну что ж, товарищи, тогда за работу. Следующее заседание штаба проводим здесь, а самое последнее — в театре перед его открытием. Первыми зрителями будут, конечно, строители. До свидания!

Когда зал опустел, Владимир аккуратно собрал материалы штаба со стола председателя, выключил свет и закрыл своим ключом дверь. Увидев это, Белкин, дожидавшийся его в коридоре, удивился:

— Владимир Алексеевич, у вас есть ключ и от зала?

— Пришлось завести, — входя в свой кабинет, сказал, улыбаясь, Филиппов. — С этим ключом случай у нас вышел. Однажды приношу председателю окончательный вариант доклада, он полистал его и говорит: «Пойдем-ка в зал заседаний. Там нам никто мешать не будет — ни звонков, ни хождений. Возьми свой экземпляр и приходи». С этими словами Славянов поднимается и через свою комнату отдыха направляется в зал заседаний. А я бегом в свой кабинет, беру папку со вторым экземпляром, десяток листов чистой бумаги, секундомер и тут же звоню пожарнику, чтобы он открыл мне дверь зала. В трубке длинные гудки — пожарника нет. Звоню дежурному милиционеру — дескать, не знаешь ли, где пожарник? И опять понапрасну. Торкнулся в дверь к Леснову — закрыто. Хотя у него, я точно знал, ключ имеется. А время идет.

— А разве нельзя тем же путем, что и Славянов? — удивился Белкин.

— Теоретически можно. Но у нас не принято ходить через комнату отдыха председателя, когда он на месте. А тут в коридор уже выбежала секретарша Славянова Зинаида Сомова. Машет мне рукой и кричит, чтобы я бегом к шефу. Говорю ей: «Ключа нет. Войти не могу». Показываю на дверь. «Иди через комнату отдыха. Он велел. Быстрее!» — торопит она меня. Запыхавшись, влетаю в зал. Вижу, Славянов сидит грознее тучи. Ну, думаю, сейчас выдаст. И не ошибся.

«Нехорошо ведешь себя, Владимир Алексеевич, — говорит он мне сердито. — Посадил тут меня сторожем и ждать себя заставляешь. В чем дело?»

«Извините, Иван Васильевич, ключа не нашел. Пожарные где-то по зданию ходят».

«Запомни: я своих помощников ждать не должен! Скажи, чтобы завтра же, — с нажимом произнес он, — тебе ключ сделали. И доложишь мне, бедолага! — строго сказал он и вдруг улыбнулся, поглядел на меня насмешливо и, указав, где сесть, чтобы хорошо было слышно, добавил: — Ну что ж, начнем. Читай, но не торопись».

Ну, уж если назвал бедолагой, думаю, значит, отошел. Он частенько употребляет это слово. А вот что в его понимании оно означает, об этом я точно сказать не могу.

— А что было дальше? — поинтересовался Белкин.

— На другой день мне принесли ключ, как миллион, на блюдечке.