Когда взорвется газ?

«Шустрый малец» оказался сухим сутулым мужичком, который был лет на десять старше Черепахина. Сгорбившись, он сидел на передке телеги, на заляпанной известью доске, и погонял вожжами упитанную гнедую лошадку. Черепахин, завернувшись в брезентовый плащ, лежал в свежем душистом сене, смотрел в обтянутую таким же плащом сутулую спину возницы, торчащий над ней остроконечный капюшон, на медленно плывущие назад почти голые ветки деревьев и покрытое темными облаками серое небо. Брезент сохранял тепло тела, поскрипывали рессоры, телега мерно раскачивалась, убаюкивая, и он, угревшись, незаметно для себя уснул.

И оказался за покрытым белой скатертью обильным столом, разбирая большой двузубой вилкой и широким ножом жареную утку. Напротив сидел молодой парубок Микола в национальной рубахе с расшитым воротом и празднично, напоказ скалил зубы. Рядом стояла черноокая пригожая Беляна с пышным караваем на покрытом рушником подносе.

– Не побрезгуйте, ваше превосходительство! – многозначительно улыбаясь, медовым голосом протянула она. – Отведайте хлебушко наш...

Микола одобрительно кивал, будто присоединяясь к просьбе, а глазами и всем выражением лица предостерегал: «Не надо, не пробуй!»

Иван все же с хрустом отломил корку, обмакнул в солонку, сунул в рот, разжевал... И тут же у него как будто пелена с глаз упала. И стол со скатертью пропал, и рушник, а на месте Миколы сидит матерый волчара с открытой пастью, и с горячего смрадного языка стекает вязкая слюна! Да вместо красавицы Беляны щерится старая ведьма, обнажая один-единственный желтый зуб.

Иван дернулся и проснулся. Казалось, что сон был недолгим, но когда он открыл глаза, уже ощутимо смеркалось. Иван сел и осмотрелся. Широкая просека заметно сузилась. Ветки деревьев цепляли за борта телеги, как руки вурдалаков. Радимка курил вонючие сигареты и, услышав сзади движение, обернулся.

– Чо так орал-то, будто за тобой черти гонются? – строго спросил он.

– Да страхи приснились, – Черепахин плотней запахнул плащ. – Нечисть всякая... Раньше никогда таких снов не видел.

«Малец» довольно захихикал.

– А у нас места такие! Тут разная нежить водится... Хорошо, своих не трогает...

– Так нет ведь никакой нежити! – в очередной раз возразил материалист и атеист Иван Сергеевич, хотя на этот раз в голосе не было непоколебимой убежденности.

Потому что дремучий лес вокруг настраивает на философский лад. Сейчас он думал, что природа первобытна и вечна, ей нет дела до жалких микроскопических букашек с их ничтожным жизненным веком и копеечными заботами. А этот лес – сколько поколений суетливых людишек он повидал? Если водились здесь лешие, кикиморы и прочая нечисть, – а ни с того ни с сего столько сказок не выдумают, – то никуда они не делись, так и живут в темных дуплах да среди непроходимых болот...

– Нету? – Радимка скрипуче захохотал. – Я как-то на зорьке вышел до ветру в огород, гляжу – а к бабке Беляне во двор волк заскакивает! И кринку в лапе держит! А вечером она зовет: «Иди чай пить, Микола медку передал...» И ту самую кринку на стол ставит!

– Ну?

– Вот тебе и «ну»! Думай сам, кто тем волком был...

– А я слыхал, что Беляна на метле летает, – с трудом выговорил Иван несусветную глупость.

– Ты слыхал, а мы видали! – снова заскрипел возница. – Да и ты еще много чего увидишь... Крест-то носишь?

– Да нет, – растерянно ответил Черепахин.

– Это плохо, – буркнул Радимка и замолчал. Но через несколько минут пробурчал: – Ходи, да оглядывайся!

Телега прыгала на кочках и выступающих из земли корнях. Кое-где были видны отпечатки широких колес. Видно, следы той самой большой черной машины, на которой поехали к Миколе вежливые и трезвые ребятки. Причем обратной колеи Черепахин рассмотреть не мог, как ни старался. Очевидно, ребятки еще в гостях. Однако остались ли они трезвыми – большой вопрос...

Наконец, телега остановилась на довольно большой поляне. Откуда-то потянуло неожиданным запахом застоявшейся воды.

– Приехали, – объявил Радимка. – Давай пятьдесят гривен.

Лошадь вдруг прижала уши, зафырчала и попятилась.

Иван достал деньги, недоуменно осматриваясь.

– Куда приехали? А где же дед Микола живет?

Возница ловко выхватил купюры и сунул в карман.

– Да вона, иди по тропке. Только не сворачивай, а то в болото попадешь... Там топь такая – не вырвешься...

Телега развернулась и с шумом покатила обратно. На прощанье гнедая жалобно заржала, и у Черепахина мурашки пробежали между лопаток. Он быстро пошел по утоптанной тропинке.

Среди сосен и высокого кустарника домик Миколы Проховыча практически был незаметен. Если бы Иван не унюхал слабенький дымок, рассеченный специально сложенными над трубой ветками, он вполне мог пройти мимо. Ольховые дрова дают меньше всего дыма, а растительный фильтр помогает его рассеять, что хорошо знали и советские партизаны, и соратники сегодняшнего героя Украины Степана Бандеры. А Проховыч не забыл эти хитрости до сих пор.