Когда земли окутает мрак

– Ну что? Убедился?

Брон не ответил ей, только сипло закашлялся. Позади Хейты вырос Мар, недоуменно вытаращился на оборотня.

– Ты что, подавился?

Брон, душимый теперь еще и приступом смеха, в сердцах от него отмахнулся. Мар воззрился на Хейту в ожидании разъяснений.

– Он сорвался с рогача, – пояснила она.

Взгляд упыря омрачился.

– Не он один. – Мар обернулся и кивнул на подоспевшую Харпу. – Она вон тоже решила жизнью рискнуть. – Он сверкнул глазами. – И чуть не расшиблась!

– Ну не расшиблась же, – пожала плечами Харпа. – Вот и толковать не о чем.

– От солнечного светильника мало толку, – вставил появившийся из полумрака Фэйр.

– Как и от моего волшебного света, – кивнула Хейта. – Воля химеры слишком сильна.

– Нужно что-то придумать, – выступил вперед Гэдор. – Должен же быть способ их одолеть!

Мар обернулся к Хейте и ткнул в нее пальцем.

– Отвечай, какими еще способностями ты обладаешь?

Девушка немного опешила.

– Ну-у, – протянула она. – Вы и так знаете про большинство. Я умею управляться с волшебными зверями, но до рогачей мне сейчас не достучаться. Могу чувствовать то, что чувствуют другие, и передавать им свои чувства. Могу увядший цветок к жизни вернуть…

Упырь хлопнул себя ладонью по лбу и обернулся к Фэйру.

– Теперь твоя очередь. Вспоминай, какие у рогачей есть слабые места?

Целитель призадумался.

– Слабостей у них не много. Рогачи принадлежат к первым волшебным животным. В их число входят драконы, единороги, мохнороги. Все они плохо поддаются воздействию волшебства. – Он почесал затылок. – Рогачи вдобавок не умеют плавать, не любят жару и совершенно не выносят одиночества. Они животные стадные, и у них сильно развито стадное чувство.

Харпа недоуменно сдвинула брови.

– А что это значит?

– Ну, к примеру, если один из рогачей завидит или заслышит опасность, он сразу сообщает об этом остальным своим ревом. И те тоже спасаются бегством. Это и называется стадное чувство.

Гэдор, заслышав это, задумчиво сдвинул брови.

– Испугаешь одного – побежит всё стадо?

– Совершенно верно, – ответил Фэйр.

Следопыт хмыкнул.

– Ну вот вам и решение.

Друзья поглядели на него с недоумением. Следопыт кивнул Хейте.

– Ты упомянула, что можешь передавать другим свои чувства. Полагаю, они могут быть не только приятными?

Хейта, сообразившая, куда клонит Гэдор, оживленно кивнула.

– Самыми разными. Правда… плохих пока передавать не доводилось. – Она тут же решительно стиснула зубы. – Но я готова попробовать.

Фэйр хлопнул себя ладонью по лбу.

– А ведь точно! Как я сам до этого не додумался! – И он принялся рыться в заплечном мешке.

Брон сдвинул брови.

– Что для этого нужно?

– Просто к нему прикоснуться, – ответила Хейта. – Надеюсь, мое волшебство будет сильнее воли химеры.

– И как долго тебе нужно сохранять с ним связь? – бросила Харпа.

– Чем дольше, тем лучше, – честно ответила девушка.

– Прикасаться надо к голове, как с мохнорогом? – уточнил Брон.

Хейта покачала головой.

– Нет, то нужно, чтобы сон насылать. Мне достанет и лапы. Главное, чтобы вы смогли его хоть ненадолго повалить и удержать.

– И как нам это сделать, интересно? – возмущенно воскликнул Мар.

Фэйр как раз извлек из мешка какой-то сверток и бросил его упырю.

– Вот, держи! Веревка волшебная. Не намокает, не рвется. Для затеи с рогачом должна сгодиться.

Харпа хлопнула его по плечу.

– А он мне нравится! – заявила она к глубокому неудовольствию Мара. – Дельный парняга.

Упырь закатил глаза и перебросил моток веревки Брону, ухватившись за свободный конец.

– Ты держишь, я запутываю, остальные помогают. – Он кивнул Хейте. – А ты будь наготове.

Они ринулись на рогача, как стая волков, и принялись кружить, осыпая того тычками ножа и ослепляя волшебными светильниками. Мар, пользуясь врожденной быстротой, опутывал ноги чудовища бечевкой.

Рогач ревел, норовил раздавить их, метался из стороны в сторону, как огромная ожившая гора. Бледное лицо упыря в очередной раз промелькнуло меж лап великана, и он гаркнул так, что у всех заложило уши:

– Давайте!

Бечевка стала затягиваться, рогач всё тяжелее и тяжелее переставлял грузные ноги. Фэйр направил поток света прямо тому в глаза. Ослепленный зверь зажмурился, затряс головой и, споткнувшись, неуклюже повалился на бок.

– Давай! – снова возопил Мар.

Но Хейта и без того была наготове. Протиснувшись к рогачу, она прижала ладонь к теплому боку. Сперва она позволила себе самой почувствовать страх, что было не трудно, учитывая творившееся вокруг. Ледяная волна окатила ее с головой, пронзив до самых костей. Она ощутила в себе даже не страх – кромешный ужас, он комкал внутренности, рвал из груди сердце, заставлял тело дрожать как в лихорадке. А потом она собрала в кулак силы и толкнула этот ужас на рогача.

Она почувствовала, как тот вздрогнул всем телом и на несколько мгновений даже перестал вырываться из пут волшебной веревки. На несколько чрезвычайно важных мгновений.

Хейта самозабвенно зашептала, помогая себе словами: