Коготок увяз...

– Я не могу, – вздохнул он. – Она больная. Причем, знаете, Танечка, ведь она до замужества не болела. В ее болезнях я виноват…

Господи, я с трудом удержалась от трехэтажного мата! Что у нас за мужики? Одни – полные дегенераты, воображающие себя подарками судьбы! Другие – симпатичные, умные, зарабатывающие деньги, способные любить – и впавшие навечно в комплекс неполноценности! Нет, не в комплекс… В манию неполноценности!

Сидит себе на его шее этакая дуреха, повелевает им, как хочет, с ума сходит от безделья, да еще и пилит его! Причин-то множество! То на базар в субботний день как положено не пошел, то пять миллионов срочно не выложил на стол на бабскую прихоть! А сама-то и не красавица, и не умница, и не талант… Но это дело второстепенное. Неважное. Во всех я, душечка, нарядах хороша…

– Раз вы ей так испортили жизнь, почему вы не разведетесь?

Мой вопрос его удивил. Развод, видимо, воспринимался как Страшный суд.

– Ну, что вы, Танечка! Мы столько вместе пережили… И потом – как она без меня проживет?

Как она без моих денег проживет – так оно было бы вернее. Сами мы работать не умеем, а аппетиты у нас, известное дело… Чтоб дом был полная чаша… Чтобы подруга от зависти в корчах померла… Чтоб никоим образом княгиню Марью Алексевну не оскорбить в ее представлениях о человеческих предназначениях.

Мы начали пьянеть. Вино было домашним и крепким. Александр Борисович разговорился. Он рассказывал мне о молодости, когда «Люсенька» была веселой и симпатичной. А потом случилась напасть. Она начала болеть. После того как Вовик родился. И очень она свои болезни переживала. Свет белый ей не мил стал. И Вовик с Александром Борисовичем тоже…

Основной задачей мужского существования Люсенька справедливо полагала обеспечение своей персоны всем необходимым. Сначала это касалось Александра Борисовича. Но Володя тоже очень скоро попал под ее влияние и решил пытаться заработать деньги. Дом весьма быстро действительно превратился в требуемую чашу, полную уже через край. Но Люсенька отчего-то не успокаивалась. Она требовала, чтобы муж и сын выходили с ней под руку во двор и улыбались. Сидящим на лавке старушкам. Она требовала создания видимости идеальной советской ячейки общества.

Первым взбунтовался Володя. Его такие прогулки быстро стали раздражать. Он познакомился с Борисом и начал пропадать у него. Назло матери… Она злилась, а он радовался. Он полностью принял ее условия, но перевернул их на свой лад. Теперь он сохранял видимые приличия. Им могли быть довольны все окружающие. Лощеный, воспитанный мальчик, не подрывающий моральных устоев общества. И неважно, чем занимается этот мальчик, когда общество отвлекается от него, переключаясь на другие индивидуумы.

Назовите подобное явление как хотите. Можете сморщиться, сказать: «Фу, какое уродство…»

Но мое святое убеждение – все это когда-то четко обозначил Гойя, назвав серию офортов «Сон разума рождает чудовищ». Поэтому не обессудьте – своих чудовищ мы наплодили сами. Этим самым сном разума.

Я вздохнула. Потому что теперь я поняла – Володя вообще жил назло матери. И позволил себя убить тоже – назло. Матери.

* * *

– Я бы ее поколотила, – мрачно сказала я, когда он закончил рассказ.

– Что вы, Таня, – испуганно посмотрел он на меня, – она же больна!

– Послушайте, – возмутилась я, – у меня есть одна знакомая. Она попала в молодости в аварию. У нее травма позвоночника. Я не видела более светлого человечка… И уж поверьте мне, я никогда не слышала от нее жалоб на здоровье. Она вообще воспринимает любой намек на ее болезненное состояние как оскорбление! А ваша жена, простите, просто садистка! К тому же садистка, сходящая с ума от безделья… Ей нужны психиатр и трудотерапия. Но сначала я бы ее поколотила!

Возражать он мне не посмел. Наверное, побоялся, что из-за недосягаемости его супруги я поколочу его самого.

Глупость какая!

Мои размышления прервал телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала омерзительно-скрипучий голос Люсеньки:

– Татьяна?

Тон, конечно, был высокомерен чрезвычайно. Мне захотелось надерзить сразу.

– Я слушаю вас, – сдержалась я.

– Где Александр?

«Спит после отличного секса», – вертелось у меня на языке. Я повернулась к нему. Он замахал руками. Поняв, кто звонит, он испугался. Говорить с супругой ему не хотелось.

– Не знаю, – соврала я.

– Если он появится у вас, скажите…

– Я не секретарь-референт, – оборвала я ее, – и не сижу дома в ожидании вашего мужа. А что касается вас… Я вообще не стану говорить с человеком, оскорбившим меня и не попросившим прощения.

– Вот вы ка-ак? – протянула Люся удивленно. – Ну, изви-ни-те…

Это вышло у нее мерзко! Я вскипела и положила трубку.

– Кто ее воспитывал? – спросила я. – Уж точно она не получила образование в пансионе благородных девиц… Присоветуйте ей на досуге при общении с приличными людьми избавиться от тона гризетки на троне…

Моя тирада привела его в хорошее расположение духа. Он даже зааплодировал.

– Как это у вас получается, Таня?