Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака

Квартирмейстерская палатка Магического Корпуса подавляла размерами даже сильнее, чем палатки магов. Располагался тут настоящий чародейский склад – по крайней мере должен был располагаться. Увы, с того времени, как лагерь оказался отрезан от поставок, запасы ограничились до базовых эликсиров, фильтров и мазей, изготовление коих требовало ингредиентов, которые упорно разыскивали члены Корпуса.

Квартирмистр села за стол, чья поверхность прогибалась под кипами бумаг, открыла учетную книгу и потянулась за пером. Найдя соответствующую рубрику, принялась писать:

– Две штуки, дата. Фамилия мастера или метрессы – то же самое?

– То же самое, – ответила Рина, поглядывая на ближайший стеллаж.

– Количество ингредиентов?

– Один. Пурпуровец.

– Гриб или слизень?

– Гриб.

– Cladosporium purpureus. Не смотри, не найдешь. Ладно, предъявите сигили. Этот я уже видела, Фалько, прошу второй. Ох, тот на животе, девушка, стоит подправить, немного затерся. Попроси сегодня метрессу.

– Если вернусь до ночи.

– Что ты там ворчишь? – квартирмистр подняла брови. – Вернешься, вернешься. Я в тебя верю. И госпожа Меригольд тоже верит. И даже Фалько верит. Правда же, веришь, а, Фалько? Покажи, как сильно.

Парень раскинул руки.

– Вот та-а-ак.

– Вот видишь, девушка. Как говорят эти мудраки в больших палатках, которым глупцы платят за разговоры: «Поражение в расчет не принимается». Снаряжение, как понимаю, у вас есть, веревка тоже? Прекрасно. Теперь дополнительное, магическое. Вот тут распишитесь, можно и крестиком. Оставь перо, Фалько, не гони так. Сперва вам выдам.

Квартирмистр вынула из-под стола сундучок и поставила рядом. Судя по звуку, какой сопровождал маневры, сундук весил немало. Потянулась к висящей на шее цепочке и вынула ключик. Некоторое время сражалась с замком, потом все же откинула крышку.

– Вот тут Немотник, – поставила на стол две одинаковых фляги, связанные ремешком. – Знаете, как действует?

– Немотник, эликсир авторства Авроры Хенсон, – процитировала Рина. – Делает возможным коммуникацию употребивших на неглубоком телепатическом уровне, забирая возможность вербальной коммуникации. Используется при военных действиях, среди агентов и солдат, выполняющих тайные миссии на территории врага. Также при допросах…

– Ладно, девушка, достаточно. Это не экзамен. Говоря коротко: у нас новые приказы. А новые приказы – это новые процедуры. По причине близости вражеских сил, с сегодняшнего дня каждый член Корпуса, покидая лагерь, должен соблюдать полную тишину. А это означает Немотник. Не кривись, Фалько. Да, девушка сумеет читать у тебя в мыслях, зато и ты – в ее. Но не переживай, не слишком глубоко. Сомневаюсь, что узнает, что ты крадешь куски пергамента и рисуешь на них неловкие подобия Литты Нейд. Порой – обнаженной.

Фалько покраснел.

– Выдыхай, парень. А ты не хихикай, мамзель. Потому как вспомню об одном стишке, который вельможная Меригольд нашла под твоей подушкой. Как там было? Хм… «Глаза твои, о господин из Роггевеена, подобны звездам, отраженным ночью в вод зерцале…». Дальше не помню.

Рина побледнела.

– Один красный, вторая белая. Склеить вас – получим ривийский герб. – Квартирмистр захлопнула сундучок. – Пурпуровец растет, где тепло и темно, влажно и вонюче. Особенно любимы им канализационные стоки больших городов, которых у нас под рукой, увы, нет, но неподалеку, в яру, находятся развалины эльфьей усадьбы. Такая гордая и гигиеничная раса не могла идти против своей природы и чаще всего прокладывала в своих архитектурных чудесах водопроводы. На вашем месте я бы начала поиски с тех мест. Попадете туда, идя вдоль ручья. Прошу подписи.

Фалько поставил крестик в книге. Рина сделала то же самое.

– Теперь эликсир. До дна. Фалько, я сказала – до дна. Так, хорошо, пустые бутылки – сюда. Эликсир действует моментально. Сейчас проверим, не был ли застоявшимся. Так уж складывается, что я знаю совершенный метод.

Квартирмистр вышла из-за стола, потирая руки.

* * *

Массируя все еще побаливающую грудь, Рина глянула на Фалько: тот продолжал прикрывать пах – с того момента, как квартирмистр проверила, сумеет ли он говорить.

– Что таращишься? – фыркнул он телепатически, продираясь сквозь кусты шиповника.

– Потому что ты ходишь смешнее, чем обычно.

– Как там было? Глаза твои, о господин из Роггевеена, подобны звездам…

– Сейчас ударю огненным сигилем.

– И тогда Меригольд никогда не возьмет тебя в ученицы. Она меня любит, знаешь? Я каждое утро обихаживаю ее коня. Так она всегда спросит о чем-то, поговорит. Не такая уж она и напыщенная, как прочие чародейки.

– И все же ты предпочитаешь скеллигскую потаскуху.

– А тебе что, завидно?