Колдовство

Антон смотрел во двор, видел, как Филипп бредет за бабкой к летней кухне. Еще видел кляксы теней, расползающихся по асфальту. Видел обрывки ниточек, которые кружились в воздухе и как будто сверкали. Много чего видел.

Потом он бросился бежать, проклиная Егора, ведьму и все, что было с ними связано. Остановился только возле собственного дома, свалился на лавочку. В горле пересохло от бега. Колено болело, хоть святых выноси. Оглядывая изодранные ладони, Антон различил мелкие кусочки нитей, прилипшие к окровавленным ссадинам.

Глава вторая

1

Старая косая калитка была приоткрыта, нижним углом въевшись во влажную землю. Филипп протиснулся в щель, огляделся.

Последний раз он заходил во двор бабы Глаши несколько недель назад, после пожара. Следы остались до сих пор – черные полоски и завитки расползлись по стенам и вокруг окон. У крыльца валялась обгоревшая мебель, все, что было когда-то у старухи – диван, несколько табуретов, шкаф для посуды, комод. Во дворе стоял влажный запах гари.

Сама баба Глаша сидела на ступеньках крыльца. На вид ей было лет восемьдесят, хотя раньше, сколько Филипп помнил, она выглядела точно так же. Старуха закуталась в вязаный халат, убрала руки в карманы. Седые волосы собрала за ушами. Рот был приоткрыт, из него доносился тихий цокающий звук. Будто два вязальных крючка ударялись друг о дружку. Филипп вздрогнул от этого звука, ворвавшегося из прошлого.

– Знатно выгорело, – произнесла баба, поднимая взгляд серых глаз на застывшего у калитки Филиппа. – Я с того света почуяла запах. Правильно все сделал, а? Хвалю. Только спать теперь не на чем. А я свои старые кости хотела на матрасе понежить.

– Это нестрашно, – сказал Филипп. – Это поправимо.

Он деловито осмотрел двор, потом принялся за уборку, как раньше, как делал неоднократно много лет назад. Привычно отправился к сараю за домом. Раньше баба Глаша складывала в нем хозяйственную утварь, но ее уже давно растащили, оставив облезлую метлу, скелет старого велосипеда да ржавый топор. В куче истлевшего тряпья Филипп нашел кусок брезента, несколько рваных то ли простыней, то ли наволочек. Закатав рукава, отправился внутрь дома и там в тесной комнатке, а потом и в кухне счищал со стен и потолка сажу, срывал чешую гари, копоть, вытаскивал сваленный на брезент мусор и чистил дом до тех пор, пока там не стало более-менее опрятно.

– Простите, что не подготовился. Не ожидал так скоро, – говорил Филипп, разглядывая обрывки проводов. – Электрику наладим за пару дней. Мебель найдем нормальную. Потерпите? Все хорошо будет, обещаю.

Он сбегал в магазин, где-то в глубине души не веря, что снова увидел бабу Глашу живой. Ему казалось, что вот сейчас вернется к ее дому и обнаружит, что бабка померещилась, а он просто сошел с ума и убирает пустой и старый дом. Однако баба Глаша никуда не делась. Из кучи сгоревшей мебели она вытащила уцелевший стул, который выглядел относительно прилично, села на него в углу комнаты. В руках у бабы Глаши появились спицы, на коленях оказался клубок зеленых нитей. Она снова что-то вязала. Привычный образ старой деревенской ведьмы.

– Как дочка? – спросила баба Глаша.

– Дочка здоровая, растет.

– Постарел, родной. Вымотался, небось, за эти годы, да?

– Вы и сами знаете.

– Ждал меня?

– Ждал, – ответил Филипп.

Баба Глаша улыбнулась, не разжимая тонкие потрескавшиеся губы. Спицы забегали в руках, наполняя давно умерший двор забытыми звуками. Филипп увидел, как от истрепанных пол халата отрываются завитушки нитей и начинают кружиться вокруг бабы Глаши.

Во дворе уже не пахло гарью, а пахло старостью – грязным дыханием, холодным потом, отрыжкой, гниющими зубами, влажной землей и лекарствами.

Филипп достал из кармана свалявшийся катышек нитей, разжал ладонь. Катышек взмыл в воздух и слился с другими, кружащимися вокруг бабкиных ног.

2

Антон шел по обочине в сторону дома бабы Глаши.

Он как будто не хотел туда идти, а хотел развернуться и бежать прочь, как можно дальше, не из деревни даже, а вообще из этого мира, куда-нибудь, где его никто и никогда не достанет. Однако ноги несли сами собой. Потому что Антон хотел жить. Уже несколько лет он просыпался с мыслью, что умирает незаслуженно и, в общем-то, по нелепой случайности.

Когда исчезла баба Глаша, Антон надеялся, что все обойдется. Иногда ведь так бывает: старые долги забываются или прощаются. Тем более это не его вина, что долг не был отдан вовремя. Антон собирался, честно, как договаривались, расплатиться в тот день, когда девочкам, близняшкам Варе и Маше, должно было исполниться четыре года.