Колея к ржавому солнцу

Они выбрались на улицу и перекусили в «KFC» недалеко от дома. Из фастфуда двинули на метро к «Хайнекен Арене», куда постепенно стягивался народ. На пять монет достоинством по одному евро Жека забронировал ячейку в камере хранения, куда они с Корнелиусом запихали свои куртки и свитера.

На разогреве у «Фердинандов» выступали их земляки, «Amazing Snakeheads», недавно выпустившие дебютную пластинку «Amphetamine Ballads». Разогрев понравился Жеке даже больше. Три чувака плюс очкастый саксофонист жарили жирный гаражный панк вперемешку со взвинченным рокабилли в стиле «Гонщиков» Роберта Родригеса. Хриплый сексуальный вокал, брызги слюны в микрофон и кипящие гитары – то, что надо. Жека устал слэмиться уже на «Змеях», разгоряченный, прошел на сидячие места и оттуда, попивая из пластикового стакана «хайникен», досмотрел выступление «Фердинандов». За время концерта дважды звонила Настя. Он не отвечал. Потом она прислала сообщение, что в холодильнике нет ни крошки съестного, и они с Лукасом ужинают в «Стариках» в паре кварталов от дома. Ждут, что Жека присоединится к ним. С концерта Жека и Корнелиус, напевающий одну и ту же бесконечную тему, возвращались на трамвае. У дома Жека позвал с собой в «Старики» голландца, но тот вежливо отказался, сославшись на завтрашний ранний подъем. Они тепло попрощались, и Жека хохмы ради шлепнул Корнелиуса по тощей заднице.

Под подошвами «гриндерсов» дурами-улитками трещали льдинки, к вечеру затянувшие лужи. Воздух был прохладным, а в чистом небе висела луна, похожая на монетку, будто напоминала Жеке, что на дне его карманов, помимо нелепой надежды непонятно на что, оставалось меньше десяти евро.

В «No Country For Old Men» они пару раз ходили втроем. Двухэтажное bruin cafe, классическое амстердамское «коричневое кафе» на углу, с маленькими зальчиками, огромными барменами и атмосферой, вопреки названию, подлаживающейся под старческие посиделки. С понатыканными везде одинаковыми, размером с ладонь, фигурками ангелов, у которых, у всех до единого, кто-то обломал крылья. С висящими по стенам фотографиями пустынных пейзажей. И с цитатами из «Старикам тут не место» Маккарти, неровно выжженными на потемневших и поцарапанных крышках столов, на каждом – разные.

Этим поздним вечером большинство стариков уже разошлись по домам. За стойкой в полупустом баре оставался только один дедуля. Отдуваясь и пыхтя как паровой двигатель, он приканчивал крохотную, словно малолетка, бутылку «Amstel», поглядывая в висевший под потолком телевизор, по которому шли замьютенные новости спорта. Будто репортаж из другого, странного мира, в котором не было атмосферы и не распространялся звук. Дедуля оглянулся на вошедшего и прищурился, пристально вглядываясь в него. Жека отвел взгляд, чтобы не состоялся диалог вроде: «Видать, не лучшие времена, сынок?» – «У меня хороших и не было никогда». Кивнув полузнакомому бармену, Жека огляделся и поднялся по очень крутой и очень амстердамской лестнице на второй этаж. Там было совсем пусто, только Лукас и похожий на студента волосатый парень через столик от него. Студент не торопясь попивал пиво и увлеченно тыкал пальцем в смартфоне.

На столе перед датчанином стояли две пустые глубокие тарелки, в которых тут подавали тушеные овощи с мясом, корзинка с недоеденным хлебом и чашки с недопитым кофе.

– Хэй, Профессор! – сказал Жека, присаживаясь напротив него. – Вэа из Настя? (Где Настя?)

– Я тут, – ответила она, подходя сзади. – Расплачивалась за ужин. Потом в туалет завернула.

– Я на твое место сел? – спросил Жека.

– Да все нормально, сиди, – она положила на стол кожаный мужской бумажник, подаренный ей на Рождество Корнелиусом и, улыбаясь, села рядом.

Жека посмотрел в ее холодно блестевшие глаза. Увидел в них отражение картинок, больше суток беспрерывно крутившихся у него в голове. И нельзя было сказать, что эти картинки ему не нравились. Он опустил взгляд. Прочитал черные буквы, вкривь и вкось выжженные на столе: «Satan explains a lot of things that otherwise don’t have no explanation. Or not to me they don’t» («Существование Сатаны объясняет многие вещи, которые в ином случае необъяснимы. По крайней мере, для меня»).

– Я скучала по тебе, – сказала Настя и накрыла его руку своей теплой ладонью. – Тебя не хватало.

Для чего его не хватало? Для еще одной такой роттердамской ночи, похожей на «антверпенский коктейль», смесь быстрого и медленного? Чувствуя ее гладкую кожу, Жека сказал:

– Я решил уехать. Домой.

– Нет, – произнесла Настя, будто ждала этой его фразы. – Не надо, не уезжай. Пожалуйста, – ее лицо дрогнуло. – Я не хочу.

Жека вдруг вспомнил, какая она изнутри узкая и горячая. Везде. Время – плохой доктор, когда помнишь об этом. В какой момент ему показалось, что дела у них пошли на лад? Он освободил свою руку из Настиной и повторил:

– Я уеду. Только у меня денег нет.

Настя покачала головой.

– Значит, не уедешь. Не дам тебе денег. Ни цента, – она продолжала смотреть в глаза Жеке. – Пока не пообещаешь, что останешься. А потом, попозже, вернемся вместе. Что тебе там делать одному?