Коллапс. Гибель Советского Союза

Пока революция в советской экономике пробуксовывала, Горбачеву и Шеварднадзе удалось совершить переворот во внешней политике, еще один после договора об объединении Германии. 2 августа 1990 года армия иракского диктатора Саддама Хусейна вторглась в соседний Кувейт. Советская внешняя политика оказалась на перепутье. Ирак был главным союзником СССР на Ближнем Востоке и крупнейшим покупателем советских вооружений – общая сумма закупок за три десятилетия достигла 18,3 миллиарда рублей и включала 41 военный корабль, 1093 самолета МИГ, 348 боевых и транспортных вертолетов, 4630 танков, 5530 бронетранспортеров (БТР), 3279 артиллерийских и минометных орудий, 84 тактических ракетных комплекса^[438]

. В отличие от других союзников СССР, Ирак платил за все американскими долларами. Кроме того, советские специалисты обслуживали иракскую нефтяную промышленность, а КГБ готовил охрану Саддама Хусейна. В Ираке проживали и работали около 8000 советских граждан. По стечению обстоятельств в тот день Шеварднадзе и Джеймс Бейкер встречались в Иркутске, недалеко от озера Байкал, для переговоров по контролю над вооружениями. Шеварднадзе сразу решил, что СССР должен присоединиться к позиции Соединенных Штатов против иракской агрессии. События развивались стремительно. Пока Бейкер отправился в Монголию с запланированным визитом, советский министр иностранных дел вылетел в Москву вместе с Деннисом Россом и Робертом Зелликом, помощниками госсекретаря. В полете они составили совместное заявление США и СССР, которое накладывало эмбарго на продажу оружия Багдаду. В МИДе, после перепалки с арабистами, которые были против, Шеварднадзе настоял на одобрении заявления. Горбачев, в то время отдыхавший в Крыму, моментально поддержал Шеварднадзе. Потрясающий контраст с бесконечным словотворчеством и утрясками экономических реформ – никаких заседаний Политбюро или сессий Верховного Совета! Главу КГБ Крючкова и министра обороны Язова просто уведомили о принятом решении^[439]

. По возвращении в Москву 3 августа изумленный Бейкер ликовал: он и Шеварднадзе выступили перед CNN и другими мировыми СМИ с совместным заявлением. Госсекретарь считал, что в тот день «закончилась холодная война». Позже он начнет свои политические мемуары с этого эпохального события. В Белом доме обычно скептически настроенный Скоукрофт разделял чувства Бейкера. В Восточной Европе в 1989 году и во время воссоединения Германии советское руководство отреагировало на запросы времени, – по крайней мере, так считали в США. В отношении же Кувейта Горбачев и Шеварднадзе сделали стратегический выбор, к которому их никто не принуждал^[440]

. Буш тоже был под большим впечатлением: он позвонил Горбачеву и предложил провести саммит в Хельсинки для обсуждения сотрудничества в Персидском заливе^[441]

.

Горбачев и Буш встретились в Хельсинки 9 сентября. Скоукрофт и аналитики ЦРУ проинформировали Буша, что авторитет Горбачева «стремительно падает», а коммунистическая партия «безнадежно ослабела». Тем не менее, как заметил Черняев, именно Буш в начале саммита «очень волновался, боялся, что у него с Горбачевым сорвется». Президент США остро нуждался в поддержке Горбачева в Совбезе ООН, чтобы придать международную легитимность военной операции против Ирака. «Господин президент, обращаюсь к вам как к уважаемому другу, равному, важному партнеру и участнику событий, роль которого весьма значительна», – сказал он Горбачеву. Буш предложил советскому лидеру перспективу совместного строительства нового мирового порядка. Прежде США стремились вытеснить СССР с Ближнего Востока, теперь Белый дом хотел вовлечь Горбачева в создание нового порядка в регионе. Буш предложил советскому лидеру обращаться друг к другу просто по имени – предлагая дружбу^[442].

Евгений Примаков, ведущий советский востоковед, призвал Горбачева выступить мирным посредником – добиться от Саддама вывода иракских войск из Кувейта в обмен на обещание провести мирную конференцию по Ближнему Востоку. Этот план не устраивал американцев, которые хотели покарать иракский режим, уничтожить его военную мощь и установить гегемонию США в Персидском заливе. Шеварднадзе пришел в ярость из-за посредничества Примакова. Его помощник Сергей Тарасенко позже пояснял: «Как государство мы тонули, статус великой державы оставался лишь как воспоминание. Единственным способом удержаться на плаву для нас было прицепиться к американскому буксиру». Существовал и сильный личный мотив – Примаков, как и Шеварднадзе, был родом из Грузии и выступал его политическим конкурентом. Шеварднадзе через Тарасенко сигнализировал Россу и Бейкеру, что нужно сорвать план Примакова. В Хельсинки Черняев встал на сторону Шеварднадзе. «Америку надо предпочесть арабским мотивам. Тут наше спасение и наше будущее», – говорил он Горбачеву^[443].