Коллапс. Гибель Советского Союза

Ельцин хотел стать лидером всех русских, невзирая на политические разногласия. Он даже обращался к русским эмигрантам за пределами Советского Союза с призывом к объединению^[610]. В то же время он был резко против примирения с Горбачевым и был уверен, что КГБ на него охотится, даже пытается его устранить. Ельцин упорно следовал идее «перевернутой пирамиды», где три славянские республики и Казахстан должны объединиться против центрального руководства. Он говорил, что прибалтийские республики также присоединятся к союзу наряду с Молдавией и Грузией. Это был авантюрный, надуманный план, соперничающий с новым Союзным договором Горбачева

^[611].

Катастрофа Горбачева в Прибалтике, казалось, подкрепляла политическую интуицию Ельцина. Действия российского лидера, его союз с прибалтами против центра больше не выглядели безрассудными и сеющими рознь. Напротив, вся московская либерально мыслящая элита его поддерживала и восхищалась им. Ельцин решил полностью воспользоваться затруднительным положением Горбачева. 21 января он обратился к российскому парламенту с жестким анализом ситуации. Осудил «шестилетку» правления Горбачева, его колебания между демократией и авторитаризмом. Снова высказал свою любимую идею перевернутой пирамиды. Одним словом, руководитель самой крупной республики в СССР открыто призывал к мятежу против центра, и большинство образованных россиян его поддерживали^[612]

.

7 февраля 1991 года Крючков отправил Горбачеву меморандум о политической обстановке в стране, окрашенный в самые мрачные тона. «Политика умиротворения агрессивного крыла «демократических движений, – гласил он, – позволяет псевдодемократам беспрепятственно реализовать свои замыслы по захвату власти». Подрывные элементы под предводительством Ельцина, доказывал шеф КГБ, перехватили инициативу у перестройки. Вместо реконструкции социализма они хотели разрушить социалистический строй. Крючков признавал, что после кровопролития в Прибалтике Горбачев утратил поддержку «научной и гуманитарной интеллигенции». И все же, – заключал он, – еще оставалась возможность для политического действия. Верховный Совет и Съезд Советов СССР не поддерживают Ельцина. Глава КГБ писал, что «нельзя исключать возможность образования в соответствующий момент временных структур в рамках осуществления чрезвычайных мер, предоставленных президенту Верховным Советом СССР»^[613]. Крючков сформулировал эту мысль крайне осторожно, заимствуя бюрократические формулировки непосредственно из выступлений Горбачева.

НОВАЯ СИЛЬНАЯ РУКА

В окружении Горбачева появился новый человек действия – Валентин Павлов, заменивший Рыжкова на должности премьер-министра Советского правительства. Верховный Совет утвердил его назначение Горбачевым 14 января 1991 года. Мемуары Павлова, настоящее минное поле для историков, содержат множество искаженных фактов и вздорных утверждений. Автор разрывается между презрением к Горбачеву и желанием оправдать свои действия. И все-таки эта книга является ценным источником сведений о самом Павлове. В ней он подает себя профессионалом, которого не интересовали политические дрязги или международные дела Горбачева. Его сферой были экономика и финансы – область, которой ему поручил заниматься советский президент^[614].

В воспоминаниях Павлов пишет о двух типах людей в советских элитах и российском правительстве, которые работали над разрушением Советского Союза. Одни, как Горбачев и Рыжков, разваливали государство и его экономику по неведению и исходя из своих краткосрочных интересов. Другие были убежденными могильщиками СССР – Ельцин, Попов, Собчак и многие члены «Демократической России». «Демороссам и стоявшим за ними силам нужны были великие потрясения», – подытожил Павлов. Это была почти цитата из речи премьер-министра Петра Столыпина в Государственной Думе в июне 1907-го, когда он заявил радикальным депутатам: «Вам нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия!» Столыпин действовал от имени слабого царя Николая II в стремлении провести консервативные реформы авторитарным путем ради спасения Российского государства. Павлов вспоминал: «Скажу откровенно и без всякой рисовки: став премьером, я все-таки рассчитывал, надеялся предотвратить распад великой державы. Государство еще существовало. И его можно было спасти, употребив законную власть, прежде всего в финансовой сфере»^[615]. Черняев полагал, что Павлов способен заменить Горбачева: «Он умен и профессионален. Перед ним всякие парламентарии щенки. Он их презирает и с ходу бьет любой их аргумент. Он циник и в отличие от Рыжкова не держится за место. Ему наплевать, что они и вообще вся «эта общественность» о нем думают. Он будет делать так, как он себе представляет правильным^[616].