Коллапс. Гибель Советского Союза

Советский лидер очень хотел достичь соглашения с Ельциным до саммита с президентом Бушем. Американская делегация приземлилась в московском аэропорту Шереметьево поздно вечером 29 июля, в то время, когда Горбачев вел секретные переговоры в Ново-Огарево. Встречал президента США вице-президент Янаев. В лимузине по дороге в московскую резиденцию американского посла он постоянно шутил. Родом Янаев был из крестьянской семьи в Поволжье, как и у всех в тех краях, семья его пострадала во времена сталинской коллективизации и Второй мировой войны. Партийная карьера стала для него мощным социальным лифтом. Партийная роль Янаева, однако, укладывалась в другое значение английского слова party – вечеринка. Он отвечал за встречи иностранных молодежных делегаций, что подразумевало бесконечные банкеты и сплетни. Теперь он решил испробовать свои навыки на Буше. Начал «травить анекдоты», и это подействовало безотказно. Американский президент счел своего собеседника «обаятельным и приятным, с хорошим чувством юмора» и совершенно иным, чем его рисовало представленное Бушу досье ЦРУ^[891].

Джордж Буш приехал в Москву с одной целью – подписать Договор о сокращении стратегических вооружений. Переговоры тянулись уже давно и, с точки зрения горбачевских советников, тормозили, а не способствовали улучшению советско-американских отношений. Брент Скоукрофт и другие американские чиновники пытались выжать из осажденного со всех сторон Горбачева и его военных последние возможные уступки^[892]. В самолете Буш высказывал опасение, что советское военное командование откажется подчиниться своему главнокомандующему. Побывавший незадолго до этого в Москве глава Объединенного комитета начальников штабов Колин Пауэлл сообщал, что маршалы и генералы по-прежнему поддерживают Горбачева, но предположил, что позиция их может измениться, если они встанут перед необходимостью защитить армию от ненавистных «демократов» и политического хаоса. Возможность военного переворота он тем не менее отвергал: «Не думаю, что мы увидим генералов на коне, берущих себе власть». Буша такая самоуспокоенность не убеждала. Эксперты ЦРУ предупреждали его, что сторонники жесткой линии в партийном руководстве могут выступить против Горбачева и что в таком случае их поддержат военные. Поэтому американский президент решил вести себя в Москве с предельной осторожностью^[893]

.

Московский саммит начался с долгой беседы между Горбачевым и Бушем в Екатерининском зале Кремля. Горбачев выглядел на удивление свежо и бодро. Он рассказал Бушу о секретном соглашении с Ельциным и Назарбаевым и в деталях пояснил, что произойдет после подписания Союзного договора: «Процесс будет продолжаться до тех пор, пока к нему не согласится присоединиться Украина». На Украине, уверенно говорил Горбачев, две трети, если не три четверти населения выступают за сохранение Союза. Затем он попросил Буша о «реальной поддержке» для «победы в решающей битве за реформы». Буш в очередной раз дал свой стандартный ответ: возможности США предоставить помощь советской экономике ограничены. К его облегчению, советский лидер не настаивал^[894].

Когда к переговорам подключились и другие члены делегации, Горбачев призвал американцев инвестировать в советскую экономику. Назарбаев, которого Горбачев пригласил принять участие в переговорах, хотел закрепить крупное деловое соглашение между Казахстаном и мультинациональной нефтяной компанией Chevron о разработке огромного Тенгизского нефтяного месторождения у берегов Каспийского моря. С советской стороны было множество бюрократических препон, но существовали препятствия и со стороны американцев. Принятая в 1974 году поправка Джексона-Вэника к заключенному в том же году Соглашению о торговле между США и СССР увязывала американские кредиты и инвестиции в советские проекты со свободой эмиграции из СССР. Накануне саммита был принят новый советский закон о свободном праве на эмиграцию. В ответ Буш отправил в конгресс предложение о приостановке ограничений по поправке Джексона-Вэника (саму поправку мог отменить только конгресс). Он даже пообещал Назарбаеву содействовать в заключении контракта по Тенгизу^[895].

Буш отверг, однако, идею о полном членстве СССР в МВФ. «Советская экономика, – объяснял он, – настолько огромна, что будет оказывать слишком большое воздействие на другие страны»^[896]

. В 1944 году, когда в Кремле был еще Сталин, американцы предложили Советскому Союзу стать одним из трех основателей МВФ и Всемирного банка, рассчитывая таким образом включить СССР в будущий миропорядок. Сталин вместо этого предпочел курс на экономическую автаркию^[897]. В июле 1991-го Горбачеву пришлось расплачиваться за решение Сталина. За пару лет было невозможно стереть четыре десятилетия конфронтации, на какие бы уступки ни шел советский лидер и какое бы обаяние он ни демонстрировал.