Коллапс. Гибель Советского Союза

Ельцина пригласили присоединиться к переговорам, но играть вторую скрипку на горбачевском саммите он отказался и пригласил Буша к себе в новый кремлевский кабинет для отдельной встречи. Скоукрофт убеждал Буша отклонить приглашение – он считал, что Ельцин способен на все, вплоть до того чтобы просить для России отдельное место в ООН. Американцы согласились прийти с условием, что встреча будет короткой, неофициальной и без присутствия прессы. Российский президент опоздал на десять минут, вынудив Буша ждать. После чего похвастался, что Горбачев наконец согласился признать суверенитет России, и предложил американцам «формализовать отношения». Буш изобразил удивление: «Какие отношения? Вы имеете в виду между США и Россией или же ваши отношения с центром?» Тут вмешался, обращаясь к Ельцину, государственный секретарь Бейкер: «Господин президент, ответ зависит от того, что будет сказано в Союзном договоре о возможности отдельных республик вступать в соглашения с другими странами. Нам сначала нужно увидеть Союзный договор». Ельцин настаивал, что Договор «признает Россию и другие республики суверенными государствами», которые «могут проводить собственную независимую внешнюю политику, включая и внешнеэкономические связи». Эти слова он цитировал из текста, обговоренного для подписания им, Горбачевым и Назарбаевым^[898]

. Когда Бушу наконец удалось выбраться из ельцинского кабинета, он увидел собравшихся для пресс-конференции журналистов. Ельцин начал общаться с прессой, но американский президент к тому времени уже потерял терпение. «Нам нужно идти, я опаздываю», – сказал он и вместе со своей свитой направился к лимузину. Скоукрофту он жаловался, что Ельцин его заманил в ловушку^[899]

. Такое же навязчивое стремление самоутвердиться Ельцин демонстрировал и на приеме в честь Буша в Грановитой палате в Кремле. Он постоянно нарушал протокол и даже бесцеремонно пытался сопроводить Барбару Буш к обеденному столу. Американцы не знали, что и думать^[900]

.

Утром 31 июля Горбачев принимал американскую делегацию на президентской даче в Ново-Огарево. Советский лидер рассчитывал спокойно и обстоятельно пообщаться с американцами вдали от прессы, помпезных церемоний и ельцинских выходок. Наконец после девятимесячного перерыва у Горбачева и Буша появилась возможность поговорить с глазу на глаз. Они прогулялись по окружающей комплекс роще, а затем вместе со своими сопровождающими присели на солнечной веранде с видом на Москву-реку. Горбачев смог, наконец, объяснить Бушу в частной беседе, один на один, через что ему пришлось пройти с сентября 1990 года. Его «правый поворот» был необходим для того, чтобы выиграть время для перестройки и дать отпор реакции консерваторов. Теперь у него были развязаны руки – двигаться вперед в полную силу, перестраивать Советский Союз и устанавливать вместе с Бушем новый миропорядок. «Тоталитарные, авторитарные режимы сходят со сцены, и мы инициировали эти перемены», – говорил Горбачев. Но в то же время, предупреждал он, Соединенные Штаты не должны поддаться искушению воспользоваться своим преимуществом и попытаться установить мировое господство. Новый мир будет многополярным – реформированный Советский Союз станет помогать американцам в распространении демократии на Ближнем Востоке и в Южной Африке и готов быть посредником в индийско-пакистанском конфликте. Переводивший эту беседу Палажченко вспоминает, что Горбачев говорил о «своеобразной оси, которую могут сформировать две страны»^[901]

.

Буш не прерывал течение горбачевской мысли. Скоукрофт, в задачу которого входило делать записи, еще не отошел от перелета через восемь часовых поясов и большую часть горбачевского спича дремал. Наконец заговорил Буш: «В этом меняющемся мире мы предпочли бы иметь дело с сильным, экономически мощным, реформированным Советским Союзом». Он сказал, что Соединенные Штаты не намерены настраивать Китай против СССР. К теме Ближнего Востока подключился и Бейкер: «Это регион, в котором можно говорить о партнерстве, а не только о сотрудничестве». Американцы приветствовали восстановление дипломатических отношений между СССР и Израилем. Присутствовавший на встрече министр иностранных дел Александр Бессмертных предложил провести израильско-палестинскую мирную конференцию в какой-нибудь нейтральной стране при совместном посредничестве Буша и Горбачева. «Быть может, в Осло», – предложил Бейкер^[902].