Коллапс. Гибель Советского Союза

Когда съезд возобновил работу, Юрий Щербак от имени украинских депутатов заявил, что Украина поддерживает немедленное заключение экономического соглашения, но в то же время не хочет быть «рабом» какого бы то ни было советского института власти. Он предложил провести конференцию «о геополитическом пространстве бывшего СССР» по образцу Хельсинкской конференции 1975 года. Участвовать в единой валютной системе с Россией Украина не хочет, потому что «единственным реальным путем защиты интересов Украины является создание собственной денежной системы». Украинцы также затребовали свою долю золотовалютных резервов, которые, по их мнению, должны быть поделены между республиками. А вот долги Союза унаследовать они не стремились. Новый глава Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич поддержал предложения Украины^[1178]

. Последователи Солженицына, если таковые и были на съезде, должно быть, содрогнулись – их проект единого славянского государства пошел прахом.

Делегаты от «Демократической России» поддержали идею создания временного правления республиканских лидеров. Единственный голос против подал Александр Оболенский. Он осудил то, что назвал заговором номенклатуры против идеи «единого демократического пространства». Совместное заявление Горбачева и одиннадцати республиканских лидеров он сравнил с большевистским роспуском демократического Учредительного собрания в январе 1918 года. Указывая пальцем и на Ельцина, и на Горбачева, Оболенский провозгласил: «Может быть, хватит относиться к конституции как к публичной девке, приспосабливая ее к утехам нового царедворца?» Горбачев, продолжал он, допустил два серьезных промаха: он создал условия для путча, а теперь предал конституцию, которую он, как гарант, обязан был защищать. Такой лидер должен быть немедленно смещен, и съезд тут же должен избрать нового Президента Союза^[1179]

.

Бунтарский дух иссяк столь же быстро, сколь и возник. Большинство делегатов предпочли присягнуть на верность своим республиканским лидерам, а не конституционным принципам. Российские коммунисты и националисты по большей части отмалчивались. Предложение Оболенского сместить Горбачева взывало к высоким принципам, но для многих оно лишь усилило ощущение приближающегося призрака анархии и гражданской войны. Постсоветская олигархия республиканских лидеров давала хоть какую-то надежду на подобие порядка. Академик Дмитрий Лихачев и физик Евгений Велихов взывали к съезду, убеждая делегатов сохранить Горбачева на своем посту. Пользуясь возникшей суматохой, российские демократы предложили «Резолюцию о правах и свободах», написанную в возвышенных тонах декларацию социально-экономических прав и прав человека на всей территории Советского Союза. Приняли ее практически единогласно^[1180]

.

На первом заседании съезда Ельцина не было. Появившись наконец, он сказал, что «доверяет Горбачеву теперь значительно больше, чем даже три недели назад, до путча». Взявший слово Горбачев говорил как убежденный демократ – он полностью принял язык победителей. Он выразил сожаление в связи с тем, что не порвал с «тоталитарной системой» год назад и не решился опереться на «все демократические силы». Обвинения Оболенского он отверг: оставаясь вместе, республики смогут преодолеть экономический кризис. «Нас поддержит и Запад…» В перерыве Горбачев встретился с группами делегатов и успокоил их: Верховный Совет СССР останется как гарант единой государственности^[1181]

.

Горбачев на съезде был неутомим – находил нужные правовые развязки, чтобы избежать потенциально взрывных дебатов, в кулуарах активно работал с растерянными делегатами и умело «хоронил» сеющие распри предложения. Когда республиканские лидеры не смогли организовать конституционное большинство в две трети голосов для отмены советской конституции и роспуска съезда, Горбачев, который на этом заседании был председателем, поставил делегатов перед внезапным ультиматумом: либо они разъезжаются по домам, либо голосуют за отмену конституции простым большинством! Позднее в разговоре с британским послом он признавался: «Мне нужно было слегка манипулировать законом, чтобы добиться нужного [республиканским лидерам] результата». Депутаты сдались. 5 сентября съезд и конституция тихо отправились на свалку истории. 1900 делегатов собрали багаж и отправились по домам, в чемоданах они везли колбасу и другие деликатесы, которые еще можно было найти в кремлевских буфетах.

Помощник Горбачева Вадим Медведев утверждал, что советский президент действовал правильно, хотя «внешне не очень демократично» – роспуск старых унитарных структур был продиктован логикой ситуации. Это был «последний шанс для спасения страны». Соглашались с такой оценкой и Шахназаров, и Черняев. Рыжков, напротив, уже будучи в отставке, назвал роспуск съезда и конец советской конституции «глупостью» – Президент СССР помог Ельцину разрушить законные структуры, не приобретя взамен ничего существенного^[1182].