Коллапс. Гибель Советского Союза

Обсуждение темы «деньги в обмен на реформы» продолжилось 6 сентября на Госсовете, втором официальном заседании временного правительства Горбачева. Премьер-министр РСФСР Иван Силаев сообщил лидерам республик, что внешний долг Советского Союза составляет 52,2 миллиарда долларов, из которых 20,9 миллиарда подлежало выплате в 1991 году. Правительство Павлова погасило большую часть суммы, но задолженность в 3,9 миллиарда долларов еще оставалась, и, по словам Силаева, пока платить было нечем. Советские золотые резервы истощились. «Практически мы находимся на грани общесоюзного банкротства», – заключил премьер-министр. Где найти деньги? Нужно ли объявлять дефолт? Силаев обратился к Горбачеву: «Только вы можете что-либо сделать»^[1195]. Горбачев, который снова стоял у руля, пообещал отправить своих представителей для привлечения средств – Евгения Примакова в Саудовскую Аравию и Эмираты, Яковлева в Германию, еще кого-нибудь в Южную Корею

^[1196]. Присутствующий на совещании Назарбаев уловил ход мыслей Горбачева. Он обратился к Ельцину: «Давайте хоть раз продемонстрируем стране, что мы объединились… давайте в конце концов хоть раз в жизни кончим друг друга долбать…» Президент России сидел с угрюмым лицом и молчал. Вадим Бакатин, глава КГБ, вспоминал, что Горбачев доминировал в Госсовете, он легко оперировал бюджетными данными, за ним всегда было последнее слово^[1197]

.

9 сентября в Москве торжественно открылась Конференция Европейского совещания по безопасности и сотрудничеству «по человеческому измерению». Ее идея возникла на заре перестройки и «нового мышления», в МИДе предложили пригласить участников в Советский Союз и показать, что он готов обсуждать с Западом тему прав человека. В сентябре 1988-го, после обширной дипломатической переписки, мероприятие запланировали. Однако в той ситуации, которая сложилась в стране, конференция была совершенно не ко времени. В МИДе, который отвечал за проведение конференции, все советовали Панкину ее отложить. Западные дипломаты придерживались того же мнения^[1198]. Но на Панкина снизошло вдохновение. Совещание европейского масштаба, с участием США и Канады, было прекрасной возможностью заявить миру, что Москва – не центр распадающейся тоталитарной империи, а столица демократической революции

^[1199]. Горбачев, после некоторых колебаний, дал добро. Всего за несколько дней тридцать пять министров иностранных дел и других высокопоставленных лиц получили официальные приглашения на конференцию. Она открылась в Колонном зале Дома Союзов рядом с Кремлем. Там же в 1936–1938 годах судили и приговорили к смерти соратников Ленина, а в марте 1953-го был выставлен для «всенародного прощания» гроб Сталина. Самое подходящее место для обсуждения гуманитарных проблем, прав и свобод!

38 флагов государств – членов СБСЕ, в том числе флаги независимых стран Балтии, украшали Колонный зал. Панкин также пригласил в качестве наблюдателей министров иностранных дел Украины, Белоруссии и других советских республик. Во вступительной речи Горбачев говорил о «великой евразийской демократии». Никто больше не осмеливался упоминать Советский Союз. На следующий день Ельцин принял министров иностранных дел в российском парламенте. Горбачев и Ельцин также устроили два отдельных приема в Кремле. Черные «ЗИЛы» из гаражей бывшего ЦК КПСС возили высокопоставленных гостей по Москве. Выступающие на конференции говорили о победе свободы и демократии, о новых партнерствах и о том, что идеология в международных отношениях уступает место правам человека. Советская делегация под председательством Сергея Ковалева, бывшего политзаключенного и друга покойного Андрея Сахарова, представила пакет предложений, от которых захватывало дух. Среди них – верховенство международного права над национальным суверенитетом. Принять такое не были готовы ни американцы, ни другие западные правительства^[1200]

.

Лидеры и сторонники «Демократической России» жили как во сне – их мечты о слиянии России с Западом осуществлялись, западная «цивилизация» стала новой мифологемой, которая пришла на смену сломанному советскому миру. Демократически настроенные россияне рассчитывали не сегодня завтра войти в «семью цивилизованных народов» и стать частью «международного сообщества». Для многих в московской культурной элите приемы и встречи во время совещания были возможностью ощутить себя частью некогда разделенной, а теперь единой Европы. Некоторые западные гости искренне поражались: страна катилась в пропасть, так откуда этот оптимизм? Что праздновать? Кое-кто спрашивал у хозяев мероприятия, почему советская экономика так быстро тонет? Нет ли угрозы новой диктатуры?^[1201]