Коллапс. Гибель Советского Союза

Первое устремление привело к новому российскому «набегу» на Госбанк и Минфин. В октябре на Госсовете Горбачев и Ельцин, казалось, договорились сохранить их в качестве центрообразующих институтов будущего Союза, передав под контроль представителей республик. Однако логика неолиберальных реформ Гайдара требовала прямо противоположного. 15 ноября Гайдар заявил Ельцину, что для восстановления макроэкономической стабильности и обеспечения успеха реформ управление всеми советскими финансовыми и бюджетными учреждениями и инструментами должно перейти к России. Госбанк СССР останется, но курс обмена валют отныне будет в ведении Банка России. Ельцин также пытался односторонним указом упразднить Министерство финансов СССР, но после «схватки» с другими республиканскими руководителями согласился временно его оставить. Он сообщил своему правительству, что в ближайшем будущем советский Минфин вольется в Минфин России, а Гознак, отвечающий за печать денежных знаков и чеканку монет, перейдет в российскую юрисдикцию. Без лишнего шума, заявил Ельцин, Россия должна взять под свой контроль все советские золотые и алмазные запасы, а также прииски в Сибири. Он назвал эти решения «историческими», и это не было преувеличением^[1354]

. А как же Бернштам с его предостережениями и доводами? По прошествии многих лет американский экономист заметил, что Ельцин и Гайдар очень хорошо его поняли. Они просто решили, что им нужно еще немного времени, чтобы поглотить центральные учреждения СССР и превратить Российскую Федерацию в правопреемницу Советского Союза^[1355]

. Из этой логики исходил прежде всего Гайдар. Но в сознании Ельцина, как мы увидим, рациональные суждения сосуществовали с другими соображениями.

Преследуя вторую цель – единое политическое и экономическое пространство вокруг России – правительство Ельцина рассчитывало заменить советский политический контроль над другими республиками экономическими и финансовыми рычагами. Исходные планы Гайдара установить мировые цены на нефть и газ для республик в случае их полной независимости пришлось скорректировать. «С Украиной немножко подождать придется. С ней надо аккуратно, все-таки Украина есть Украина, там много русского населения», – сказал Ельцин. Для стран Балтии с их русскими меньшинствами поставки нефти и газа тоже продолжали субсидироваться. Будущее вскоре покажет затратность и ограниченность такого рычага влияния. Гайдара не устраивала эта политика. Он обнаружил, что 126 миллионов тонн российской нефти – свыше четверти от общего объема добычи – уже были распределены по лицензиям на экспорт среди корпоративных структур и государственных предприятий. Нефть заменила девальвированный рубль, став более надежной формой валюты, поддерживающей российскую экономику^[1356]

.

После первого исторического заседания Кабинета реформ Ельцин и члены его правительства провели пресс-конференцию. Объяснив свою стратегию, Гайдар заявил, что он и другие министры решили отказаться от всех официальных привилегий – оплачиваемых государством квартир в Москве и загородных дач, специальных продуктовых наборов и т. д. Гайдар хотел показать, что вместе с коллегами разделит с народом жертвы, связанные с болезненными реформами. Ельцину понравился этот жест, он горделиво оглядывал зал. Вдруг руку поднял Андрей Козырев. Российский президент кивнул, ожидая, что министр иностранных дел усилит пафос. «А вот мы съезжаемся с мамой, – сказал Козырев под щелчки фотоаппаратов, – меняем трехкомнатную и двухкомнатную квартиры на пятикомнатную. Это можно сделать? Это не будет противоречить заявлению Гайдара?» Ельцин поперхнулся и выдавил из себя: «Можно». Весь пафос момента был безнадежно утрачен^[1357]

.

ИЛЛЮЗИЯ ЦЕНТРА