Коллапс. Гибель Советского Союза

Одной из первых целей кампании Кравчука стала нейтрализация сепаратизма в Крыму. Полуостров был такой же угрозой для целостности Украины, как Татарстан и Чечня – для России. Шахназаров, в своей записке Горбачеву об украинском сепаратизме, рекомендовал «по согласованию с т. Багровым активизировать работу в Крыму»^[1392]

. Николай Багров, глава Крымского обкома партии, организовал местный референдум, по результатам которого полуостров стал автономной республикой в составе Украины с правом подписания Союзного договора. После принятия Акта провозглашения независимости Украины пророссийские активисты в Крыму настаивали на еще одном референдуме по вопросу возвращения полуострова в Российскую Федерацию. Багров занял выжидательную позицию, готовый перейти на ту или другую сторону^[1393]

.

В день, когда региональное законодательное собрание Крыма решало вопрос о референдуме, на полуостров приехал Кравчук. Он выступил в поддержку крымской автономии и пообещал превратить регион в «свободную экономическую зону», если тот останется в составе Украины. По его словам, референдум о возвращении в Россию нарушил бы украинскую конституцию. Киев, конечно, не станет препятствовать этому силой, но всем предприятиям и хозяйствам Крыма придется платить более высокую цену за энергию и воду, поступающие на полуостров из Украины. Днепровская вода орошала засушливые земли Крыма по каналу. Если крымчане уйдут из состава Украины, эта вода будет обходится им примерно в 3 миллиарда долларов ежегодно, заявил Кравчук^[1394]

. Эти доводы оказались крайне убедительны для многих депутатов, представлявших сельскохозяйственные районы. Парламент Крыма отменил референдум; сепаратистский импульс сошел на нет. Багров, после задушевного разговора с Кравчуком, поддержал его кандидатуру и выступил за выбор Крыма в пользу Украины^[1395]

. Аналогичным образом Кравчук поработал с региональными элитами Днепропетровска, Харькова, Николаева и Донбасса.

4 ноября Кравчук отправился в Москву на Госсовет, но его настоящей целью были экономические переговоры с Ельциным. Украинский и российский лидеры заключили двустороннее соглашение об экономическом и торговом партнерстве. В тот же день Кравчук подписал и экономический договор, который ранее отклонил. На совместной пресс-конференции Кравчук и Ельцин заявили о дружбе, открытых границах, взаимном уважении территориальной целостности и защите этнических меньшинств. На вопрос журналиста о Крыме Ельцин повторил, что «это дело суверенного государства Украины. И только оно может решать этот вопрос»^[1396]. Кравчук мог себя поздравить. Ему удалось объединить разобщенный украинский электорат. Он приобрел репутацию человека, знающего решения, которые устроят всех и никому не причинят вреда, и при этом имеющего договоренность с российским лидером. Вскоре выяснится, что это миф, и тем не менее Кравчук превратился в «отца» украинской нации. Напротив, кому-то в России он казался хитрым лисом, который всех провел и посеял семена будущих конфликтов.

21 ноября Ельцин встретился со своим советником по делам национальностей Галиной Старовойтовой. Президент России отключил телефоны и велел секретарю не беспокоить до конца разговора. К Старовойтовой у него имелся один вопрос: как будет голосовать Украина? Собеседница заявила, что минимум три четверти украинских избирателей поддержат независимость. Ельцин всплеснул руками и не мог поверить. Он кричал: «Да как? Не может быть! Да ведь это наша братская славянская республика! Да ведь там столько русского населения – процентов тридцать! Да там ведь еще Крым русский! Да там, на левом берегу Днепра, живет столько русского или ориентированного на Россию русскоязычного населения!» Около сорока минут Старовойтова приводила данные, полученные от коллег, этнографов и политиков-демократов, живших на Украине. Наконец Ельцина удалось убедить. «Ну ладно. Если так, мы призна́ем. Мы призна́ем эту новую политическую реальность», – сказал он и добавил, что спустя неделю после референдума устроит встречу трех славянских республик. Состоится она не в Москве, которая воспринимается республиками как «империалистический центр», и не в Киеве, где украинцы будут праздновать победу, а в белорусском Минске. «Это была идея Ельцина», – вспоминала Старовойтова^[1397].