Коллапс. Гибель Советского Союза

Происшедшее настроило Ельцина еще решительнее. Он хотел взять командование вооруженными силами себе. Но армия была не просто еще одним постсоветским активом для перехода из рук в руки. Американцы внимательно следили за тем, как российское руководство ведет себя в отношении ядерного вооружения. Создание российской армии было решено отложить, чтобы дать Украине возможность «определиться». Ельцин хотел, чтобы Кравчук взял всю ответственность за демонтаж важнейших структур Союза на себя^[1412]

.

Ельцин и его окружение также чувствовали себя в ловушке в связи с переговорами с Западом по вопросу советского внешнего долга. В конце октября Внешэкономбанк объявил о банкротстве. Принадлежавшие СССР банки в Лондоне, Сингапуре и других странах нужно было либо рефинансировать, либо закрыть. Премьер-министр России Силаев попросил Парижский клуб кредиторов отсрочить выплаты и согласился начать обсуждение советского долга со странами «Большой семерки». Команда экспертов из этих стран прибыла в Москву в начале ноября и до конца месяца проживала в гостинице «Октябрьская». Хаос в советских финансах ошеломил западных специалистов. Значительная часть экспорта нефти была в руках автономных корпораций и теневых предприятий, и нефтяная выручка не доходила до Министерства финансов. Другие государственные предприятия тоже почти прекратили отправлять в Госбанк иностранную валюту, заработанную на экспорте. И, казалось, никто не знал, что творится с советскими золотыми запасами. Минфину пришлось отправить огромное количество алмазов Банку Англии в качестве депозита для покрытия торгового дефицита. Эксперты «Большой семерки» решили принудить постсоветские республики к восстановлению финансовой дисциплины. Никаких переносов сроков и реструктуризации советских долгов, заявили они. В случае неуплаты западные страны прекратят отправку продовольствия и гуманитарной помощи. Запад скорее блефовал, чем шантажировал, но такая жесткая позиция стала неприятным сюрпризом для Ельцина и Гайдара^[1413]

. Представитель Казначейства США Дэвид Малфорд заявил русским, что они получат право на членство в МВФ и западные кредиты, только если избегут дефолта. Он же потребовал, чтобы Россия предоставила сто тонн золота в качестве залога, вспоминал Гайдар. Этот диктат привел в ужас российского экономиста. Он вспомнил, как в 1918 году немцы вынудили большевиков в Брест-Литовске сдать весь золотой запас России. Представителей «Большой семерки» не интересовало, что оставшаяся валюта и золото нужны самой России в качестве резерва для финансирования экстренных реформ^[1414]

.

По воспоминаниям Малфорда, за столом переговоров чувствовалась «сильная вражда между Украиной и некоторыми другими [республиками] – и Россией». Украинцы заявляли о своих правах на советские активы – золото, алмазы и валютные резервы, но отказывались нести ответственность по обязательствам СССР. Другие республики последовали этому примеру. Когда российская делегация предложила выплатить советские долги в обмен на имущество и ресурсы СССР, республики восприняли это «как очередное проявление русского империализма». Горбачев мог бы позлорадствовать: теперь российское руководство оказалось в такой же ситуации, в которой был он, и должно было расплачиваться за все имперские грехи старых режимов^[1415]

.

На заседании российского правительства молодой министр внешнеэкономических связей Петр Авен предложил приостановить переговоры по долгам. Галина Старовойтова, однако, настаивала, что Россия должна согласиться заплатить все, что задолжал СССР, – несложная задача для страны, с учетом ее ресурсов. Для мира это послужило бы сигналом, что Россия – единственная правопреемница СССР и Российской Республики 1917 года. Ельцин выступил против: российский народ этого не примет, и не будет денег на импорт продовольствия на зиму! Старовойтова возразила, что Запад спишет с России половину долгов, как произошло с Польшей, а задолженность африканских стран перед СССР можно продать иностранным банкам. Долговых обязательств республики Мозамбик, к примеру, хватило бы, чтобы прокормить Петербург целую зиму. В итоге решили, что Россия продолжит переговоры ради сохранения своей финансовой репутации и сети бывших советских банков за рубежом. Гайдар публично заявил, что отныне Россия не будет оплачивать никакие кредиты, взятые другими республиками или временным правительством Горбачева без согласия России. Западные партнеры поняли намек: теперь Россия, а не СССР стала субъектом международных финансовых операций^[1416].