Колода без туза

— «ПОСКОЛЬКУ Я, КРАСНЫЙ БОЕЦ, НЕ ЖЕЛАЮ НОСИТЬ ОПОЗОРЕННУЮ ЦАРСКИМ ХОЛУЕМ ФАМИЛИЮ РАСПУТИН И ВСКОРЕ НАМЕРЕН УЧАСТВОВАТЬ В МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ…» — Он сделал паузу.

Распутин слушал внимательно, с видимым удовольствием.

— «…ПРОШУ ЗАМЕНИТЬ ЕЕ НА РОБЕСПЬЕР», — закончил Камчатов.

Озадаченный начальник ЧК поднял глаза на Распутина, который с трепетом ждал решения своей участи. Кузнецов надел очки и, едва сдерживая улыбку, перевел взгляд с Распутина на преувеличенно серьезного Камчатова.

— Нет больше мо́чи никакой, — скорбно пожаловался Распутин Камчатову. — Ребята проходу не дают: ты Гришке Распутину с царицей кто — сын или внук?

Камчатов положил заявление на стол, озабоченно спросил Распутина:

— Робеспьер?.. Это кто ж такой? Я что-то подзабыл.

— А это главный французский революционер, никому поблажки не давал, нам вот товарищ Маслаков объяснял, — Распутин радостно кивнул в сторону Маслакова.

— Робеспьер, значит, — начальник ЧК внимательно посмотрел на Маслакова, — вон оно что.

Маслаков твердо встретил взгляд Камчатова.

— Так ответ какой будет? — спросил, волнуясь, Распутин.

— Согласен… — Камчатов что-то быстро черкнул в углу листа, подошел к Распутину и, возвращая заявление обрадованному рыжему, все так же серьезно закончил: — …если, конечно, научишься по-французски разговаривать.

Распутин, опешив, молча смотрел на Камчатова.

— А иначе какой ты Робеспьер? — невозмутимо спросил тот.

Распутин постоял, что-то соображая, почесал в затылке, сунул заявление в карман шинели и решительно вышел из кабинета.

— Этот научится, — без улыбки сказал Камчатов.

Кузнецов усмехнулся. Потом, возвращаясь к делу, сказал уже серьезно:

— На Белецк неделя уйдет, товарищ Камчатов. Путь-то дальний.

— Значит, так: в Белецк я поеду сам, — решительно сказал Камчатов Кузнецову. — А ты — на родину Ямщикова.

Маслаков поднялся. Привычным движением поправил ремень.

— Маслаков останется здесь, — в упор глядя на молодого человека, добавил Камчатов. — Не созрел пока.

— Вы не правы, товарищ Камчатов, — упрямо возразил Маслаков.

— Кончен разговор, — отрезал Камчатов. — Был бы ты постарше, я б с тобой по-иному обошелся.

Маслаков поджал губы, хмуро отвернулся. Весь его вид выражал активный протест.

— Свободен, — сурово сказал Камчатов. — Понадобишься — вызову.

Маслаков, наклонив голову, быстро вышел из кабинета. Камчатов походил взад-вперед, подумал, потом сказал Кузнецову:

— Плюснина пока тревожить не будем.

Низко летели рваные тучи. Дул холодный сырой ветер. Вдалеке хрипло перекликались паровозы. На железнодорожных путях у привязанного веревкой шлагбаума стояли Кузнецов и худой высокий старик в замасленном картузе, с разноцветными флажками за поясом старого продранного ватника.

— Помните жандармского ротмистра с бронепоезда «ЦЕСАРЕВИЧ АЛЕКСЕЙ»? — спросил Кузнецов старика. — В восемнадцатом он здесь у вас месяц свирепствовал.

— Это Плюснина-то? — Стрелочник сразу разволновался, покраснел. — Как эту сволочь не помнить!.. Согнали тогда казаки народ к церкви, коммунистов связанных — шесть человек — выстроили и всех разом из винтарей порешили. А Плюснин самолично саблей добивал, кто недостреленный. До гробовой доски его не забуду. А вы зачем спрашиваете?

Кузнецов, не ответив, расстегнул замок старенького парусинового портфеля, достал оттуда и протянул старику стопку тюремных фотографий анфас и в профиль. Попросил:

— Посмотрите, пожалуйста, нет ли его здесь.

Стрелочник старательно вытер о ватник измазанные солидолом руки, осторожно взял снимки. Медленно перебирал он фотографии, внимательно разглядывая каждую из них. На снимке Куницына-Плюснина старик уверенно остановился:

— Вот он, сволочь, только усы были!

Кузнецов внимательно смотрел на стрелочника.

— Еще у него лицо дергалось вот так, — старик неловко подергал правой щекой. — Неужто поймали?

— Ямщиков знал этого человека? — спросил Кузнецов.

— Кого? Плюснина? — Старик очень удивился вопросу. — Так ведь как не знать. Плюснин у Ямщиковых на фатере стоял.

— Вон как, — сказал Кузнецов.

— Дом у их справный был, места много, — обстоятельно объяснил стрелочник. — А народу — Володька с матерью, других на войне поубивали. Жандарм и облюбовал под жилье.

— Ямщиков выполнял поручения Плюснина? — спросил Кузнецов.

— А кто его знает, — вздохнул стрелочник. — Володька сызмала не из болтливых, а уж Плюснин — подавно. Вроде не ругались, не слышно было. Так что, может, сполнял… Жаль, мать Володькина летось померла от тифу, она бы вам все как есть обсказала. А вы, товарищ Кузнецов, еще с народом потолкуйте.

Стрелочник вернул чекисту фотографии, и тот спрятал их в портфель.

— Спасибо вам за помощь, — сказал он старику.

— Не на чем, — показал тот в улыбке прокуренные зубы. — Только бы толк был.