Кольцо Анахиты

– Нет? – Люськины брови уползли куда-то глубоко под челку. – Собираешься делать аборт? – я молча покачала головой. – Рожать? Тогда почему не сказала-то? И вообще, я не понимаю. Если ты ему в июне и в июле шлагбаум закрывала, а в августе нет, он что – не заметил?

– Откуда я знаю. Мужчины вообще плохо считают, тебе не кажется? А перед шлагбаумом удивляются, как бараны: что, уже, опять?!

– Свет, дело, конечно, твое, но мне кажется, ты должна ему сказать, – Люська нервно барабанила пальцами по рулю. – Нормальный мужик, под сороковник уже, семью хочет, детей.

– Может быть, – слезы опять полились ручьем. – Только я не уверена, что со мной. Я даже не знаю толком, любит ли он меня.

– Свет, ну, Света, не плачь! – Люська сама уже хлюпала носом. – Ты и не узнаешь, пока не расскажешь.

– Да пойми ты, не могла я ему ничего сказать. Приеду домой – и…

– Угу, по скайпу. Или еще смску напиши.

– Представь, и напишу, – всхлипывала я. – Только не смску, конечно.

– Я тебя не понимаю!

– Люсь, – я постаралась взять себя в руки, – если я буду его видеть или слышать и пойму, что он этой новости совсем не рад, не знаю, как я это вынесу. Если просто напишет что-то вроде «извини, но это не входит в мои планы» – тоже будет плохо, но все-таки не так.

Люська вздохнула глубоко, подумала и кивнула:

– Ладно, делай как знаешь. Надо ехать. Еще не хватало на самолет опоздать.

– Учти, – предупредила я, – если скажешь хоть слово Тони… или Питеру… ты мне больше не подруга.

– Не скажу, – проворчала она, выруливая обратно на дорогу. – Но если Тони не оценит, то… в общем, тогда он нам с Питером не друг. И, кстати, если у нас будут мальчик и девочка, мы потом сможем их поженить. И будем родственницами.

Вообще-то мы и так уже родственницы, подумала я. Знала бы ты…

Выгрузив мои чемоданы у входа в терминал, Люська крепко обняла меня.

– Ладно, Светка, давай… – она снова хлюпнула носом. – Счастливо тебе долететь. И вообще – счастливо! А я поеду врачу сдаваться. И ты тоже не тяни. И с врачом, и… ну, поняла. Напиши, как долетишь.

Я зарегистрировалась на рейс, сдала чемоданы в багаж, прошла контроль. Времени до посадки оставалось еще много. Побродила по «Duty Free», выпила кофе с булочкой, подошла к стеклянной стене.

Дождь кончился, из-за туч выглядывали голубые обрывки неба. Одни самолеты лениво выруливали на взлетные дорожки, разгонялись, взмывали в небо, исчезали за облаками. Другие внезапно появлялись ниоткуда, снижались, катились по полю, медленно останавливались. Багажные погрузчики везли чемоданы, автобусы – пассажиров.

А может, я не права, пришла в голову робкая мысль. Может, все-таки надо было рассказать? Что, если моему самолету не судьба сегодня приземлиться в Пулково – и Тони никогда не узнает, что однажды ночью или днем, когда мы были так близки, произошло самое обыкновенное – и самое волшебное! – чудо: зародилась еще одна жизнь. Нет, узнает, конечно, но… не от меня.

Я вспомнила, как день за днем прислушивалась к себе, – но ничего не происходило. Как поехала на автобусе в Стэмфорд, одна, наврав всем, что хочу прогуляться в одиночестве. Как купила тест. Как увидела на нем две полоски. И как целую неделю скрывала это, надеясь на то, что он все-таки состоится – серьезный разговор о нас, о нашем будущем.

Но теперь, когда я наконец осознала, что не увижу Тони еще очень долго, – а может, больше не увижу никогда! – мне стало ясно, что все причины, по которым я молчала, – мелкие, надуманные и эгоистичные. И что писать в мессенджере Фейсбука что-то вроде «дорогой, ты станешь папой» – верх пошлости. Пусть даже он не обрадуется, и я это пойму, но все равно – я должна сказать это сама.

«Правда, Маргарет? – прошептала я. – Ведь я должна сказать ему?»

Из-за тучи выкатилось ослепительное солнце, лужи на асфальте вспыхнули.

В кармане запел телефон.

– Света, мне нужно поговорить с тобой до того, как ты сядешь в самолет. Я хочу сказать тебе…

– Мне тоже надо сказать тебе… что-то очень важное, – перебила я, сделав глубокий вдох – как перед прыжком в воду…

[1] (лат.) «лови день» – крылатое выражение, означающее «живи настоящим», «лови момент».

[2] Ghostwriter (англ.) – «писатель-призрак», автор, нанятый для написания текста за другого человека («литературный негр»)

37. Comeback

Получить визу для вступления в брак оказалось проще, чем гостевую или туристическую, к тому же большую часть документов должен был предоставить Тони. Уже в начале ноября он встречал меня в Хитроу.

Мне и в голову не приходило, насколько иначе ситуация могла выглядеть с «противоположного берега». Тони считать умел (экономист как-никак!). И мое молчание его здорово напрягало. Конечно, стопроцентной уверенности в том, что я беременна, у него не было, но он элементарно сложил два и два: и то, что я без конца нервничала, и то, что отказывалась от спиртного, и даже мою одинокую поездку в Стэмфорд на автобусе.