Кольцо Анахиты

– Я могу снять квартиру в Стэмфорде. Или в Лондоне – чтобы ты могла видеться с Люси. Зимой в поместье немного работы, мне не обязательно быть все время здесь. Может быть, вообще буду искать другое место. Помнишь, ты спросила, когда мы только познакомились, не смущает ли меня, что я работаю на своего друга. Тогда это казалось нормальным, но за последние месяцы… Пожалуй, ты права – с другом лучше… просто дружить.

– Тони, какой смысл говорить об этом сейчас? Может, мне вообще визу больше не дадут. Может, Федор откажется мне помогать – и все. Даже если найду какую-то охренительную работу в офисе – это еще не показатель мой стабильности. А ты в Россию не поедешь.

– Почему ты так думаешь? – спросил Тони тихо.

И правда, почему? Не знаю. Даже в качестве туриста я не могла представить его себе на питерских улицах или в качестве гостя в моей квартире. Это было бы примерно так же, как если бы вдруг материализовался герой из сна. «Говорит Ивану жаба: поцелуешь – стану бабой». Была лягушка-царевна, а после поцелуя превратилась в простую бабу Василису, хоть и премудрую, вот как-то так.

После того как закончилась история с кольцом Маргарет, мы с Тони провели три совершенно сказочные недели. Ездили в Лондон, в Шервудский лес и на побережье, гуляли, катались верхом. Побывали в Стэмфорде на ярмарке – прокатились на детской карусели, и Тони купил мне воздушный шарик, а еще – огромный кислый леденец на палочке, как и обещал. Но самое главное – все ночи мы проводили вместе, и никого это не беспокоило. Впрочем, может, и беспокоило, но нам было все равно. Несколько раз мы втроем с Джонсоном сидели по вечерам в его кабинетике, пили кофе и болтали.

Потом вернулись Люська с Питером. Было все равно хорошо, но уже немного не так. Все-таки слишком много народу крутилось поблизости. Какие-то гости, родственники. Много шуму, суеты – пикники, общие прогулки, скачки, теннисные турниры, рыбалка, охота на дичь с собаками. У нас с Тони было не так много возможностей побыть наедине, к тому же у него хватало работы. Но тем более ценными были те часы, которые мы проводили вместе.

О кольце и о Хлое все благополучно забыли. Однажды Питер упомянул мимоходом, что за игрушечный пистолет она отделалась штрафом, а обвинения в краже он, как и обещал, выдвигать не стал. Я не могла понять одного: почему никому не интересно, по какой причине Хлое так сильно понадобилось это кольцо, что она не побрезговала забраться в гроб или заплатить, чтобы это сделали другие. И зачем дневник лорда Колина стащила. По моему мнению, забраться в могилу можно только за тем, что архиважно или имеет огромную ценность. Но если кольцо такое ценное, то почему Люська с Питером подарили его мне, даже не посмотрев на него? Или все-таки Тони поговорил с Питером? Впрочем, хоть и грызло меня любопытство, ничего выяснять я не стала. Не тронь, как говорится, лихо, пока спит тихо.

Как ни хорошо мне было с Тони, призрак 31 августа (ну да, не один призрак – так другой!) не давал мне покоя. Неопределенность… Как ни уговаривала я себя carpe diem[1], получалось плохо. Разговора о будущем мы оба избегали. Объяснение в любви? Я даже не знала, было ли оно на самом деле.

Это был душный августовский день, стрижи с утра летали над самой землей, а Фокси и Пикси лежали в тени кустов неподвижными мохнатыми тряпочками. Было странно тихо, и только кузнечики в траве блажили, как перед казнью. Остро пахло подстриженной травой и цветами. Ближе к вечеру воздух сгустился настолько, что стало трудно дышать. Плотный до осязаемости, он буквально на глазах превратился в черно-лиловую тучу.

Мы с Тони стояли, обнявшись, у окна в моей комнате и смотрели в сад. Я чувствовала себя такой же размазней, как корги, но как только засверкали молнии и подул ветер – предвестник ливня, все изменилось. Словно небесное электричество прошло через нас. Даже не помню, как мы очутились в постели. Чем ярче сверкали молнии и громче гремел гром, тем сильнее это нас подстегивало. И вот одновременно с раскатом грома, на самом пике страсти Тони прошептал: «Я люблю тебя!». И я ответила: «И я тебя люблю!»

Но потом… Я напрасно ждала, что он повторит эти слова снова. Да и помнил ли он о них? Сознавал ли в тот момент, что говорит? Я не знала. Да, Тони часто говорил о том, что не хочет, чтобы я уезжала, что будет по мне скучать и ждать следующего приезда. Но – ни слова о том, что будет дальше.

Люська вообще больше никак не комментировала наши с Тони отношения – словно все шло так, как было задумано. Только изредка я замечала ее настороженный взгляд, когда она видела нас вместе. Она вообще изменилась за те два года, пока мы общались только в скайпе. То ли статус, то ли возраст повлияли. По-прежнему оставаясь шумной, беспокойной, ядовитой на язык, Люська больше уже не была такой открытой нараспашку, с бурным выхлопом эмоций. Нет, она по-прежнему делилась со мной своими секретами, но, как я поняла, должность Главной Жилетки перешла к Питеру. И я не могла сказать, что сильно огорчена этим обстоятельством.