Колыбельная для медведицы

Лотта сидела на том месте, где они её оставили, она не вошла ни в дом, ни в сарай, хотя очень замёрзла. Юкас прошёл мимо неё к медвежатам, даже не взглянув на ребёнка. Слабый медвежонок чувствовал себя очень плохо, Юкас уже видел такое. Шансов выжить, по мнению хозяина, у него не было.

В отвратительном настроении Юкас вернулся в дом и наткнулся на остатки вчерашнего пирога, который не доела Лотта.

– Откуда это у тебя? – он бросил объедки в девочку.

– Мне дала женщина.

– Какая женщина?

– Высокая, седая с украшениями. Она дала мне травы для медвежонка и пирог для меня. Я заварила травы так, как она меня научила, клянусь! – Лотта бросилась ему под ноги. – Я хотела ему помочь!

Юкас стал вспоминать вчерашний визит Теи и разговор о больном медвежонке.

– Так ты была у Ванды? Она знает толк в снадобьях, но этим ему уже не поможешь, – буркнул Юкас.

– Можно мне хотя бы попытаться? – девочка молитвенно сложила руки.

Он пожал плечами, мол, валяй.

– Ведро у колодца, – робко начала Лотта, – оно дырявое.

– Другого ведра у меня нет!

Он шёл в дом, от души пиная камни, попадавшиеся ему на пути. Один из них угодил в окошко дома и разбил его, от чего мужчина выругался и мысленно снова обвинил девочку.

Он собирался отправиться в город, выведать новости от проезжающих из других поселений людей и узнать о местах, где можно чем-нибудь поживиться. Но передумал и улёгся в постель, положив под голову руки. Недолго повалявшись, он поймал себя на мысли, что Тея была права, и от него ужасно несёт. Собрав по дому грязную одежду, Юкас свистнул Джуту и отправился с ней к живописному лесному озеру. Сняв свою маску, он разделся догола и вошёл в холодную воду. Ёжась, быстро окунулся с головой и начал согреваться. Тело у него было стройное и красивое, за исключением шеи, плеча и предплечья – кожа на них пострадала от огня, но гораздо меньше, чем лицо. Медведицу в воду приглашать было не нужно, она с радостью залезла туда сама.

Наплескавшись с Джутой, он вылез на берег, оделся, наскоро и без фанатизма застирал нехитрые элементы своего гардероба и отправился к дому. Возле колодца он заметил, что девчонка пытается достать воду, равнодушно прошествовал мимо, не повернув головы. Развесив одежду возле дома, всё же вернулся к ней с двумя целыми вёдрами, наполнил их водой из колодца и отнёс к печке. Лотта шагала за ним.

– Нужно вскипятить воду, – тихо сказала она. – Чем можно затопить печь?

– Можно сходить в лес и набрать там веток. Обычно делают так, если лень рубить деревья на дрова или нет денег на их покупку, – ответил Юкас.

Лотта покорно пошла на поиски, набрала немного того, что с большой натяжкой можно было бы назвать дровами, растопила печь и снова приготовила отвар. Юкас стоял в дверях сарая и смотрел, как она поит медвежонка снадобьем, а Джута внимательно за этим наблюдает.

"Всё бесполезно, детка!" – подумал он, и ему стало очень жалко свою медведицу.

***

Старый косматый медведь, весь в колтунах и репьях, шатаясь, медленно шёл по людной улице. Он двигался без сопровождения хозяина, что было запрещено правилами их поселения, но никому из горожан и в голову бы не пришло выразить недовольство по этому поводу. Все знали, чей это медведь. Он не мог идти с хозяином, потому что человека у него больше нет. Тяжело ступая на лапы и часто дыша, он двигался неспешно, просчитывая каждый шаг, но ни разу не остановился отдохнуть, и вскоре показался возле старого дома, в котором жили Юкас и Джута. Дойдя до входа в сарай, он устало рухнул на землю.

– Вот это дело, дружище! – обрадовался Юкас, увидев зверя. – Малышка будет рада. Тебе нужно приходить в себя!

Он поставил перед животным миску с несколькими куриными яйцами, прошлогодними, уже сморщенными яблоками и кореньями трав. Медведь, до этого подкрепившийся рыбой, взглянул на угощение и стал вяло его обнюхивать, понимая, что нужно есть, чтобы набраться сил.

***

– Как твой медвежонок? – спросила Ванда, когда вошедший в таверну Юкас уселся за стойку.

– Плохо, он умрёт сегодня или завтра, – махнул тот рукой.

– Я передала для него лекарство, твоей девчонке. Если уж ты приволок её к нам, позволь спросить, почему она такая грязная и так легко одета?

– Ванда! Любовь моя! Она не моя! Хочешь, возьми её себе! – с некоторым раздражением ответил Юкас.

– У меня на шее сидят двое олухов сыновей, их бабы и тупоголовые внучки! – весело ответила трактирщица. – Это не считая всех остальных убогих, согретых теплом моего внимания, вроде тебя и Теи!

Сыновья у неё были умными и крепкими малыми, обладали добрым нравом и обожали мать. Их жёны были красавицами и замечательными хозяйками, а свекровь свою разве что не боготворили. Внучки – симпатичные, хорошо воспитанные и сообразительные девушки. Никто из них не сидел у неё на шее, у всех было занятие, позволяющее неплохо зарабатывать на жизнь. Но такова была природа Ванды – ругать всё, что ей было дорого.

– Я передам девчонке еды, не вздумай съесть всё сам! И ещё трав. Подойди ко мне, когда соберёшься восвояси.