Колыбельная для моей девочки

Первой в списке оказалась ссылка на свежую «Ванкувер провинс». На сайте газеты была заметка:

«Супруги погибли при пожаре в собственном доме.

Сквомиш: В среду рано утром пожарные выехали на вызов в район Валлейклиф. Звонок в службу 911 поступил в десять минут четвертого, когда жители Игл-стрит услыхали громкий взрыв и увидели, что дом Стирлинга и Элейн Харрисон охвачен пламенем. На пожарище были найдены сильно обгоревшие тела четы Харрисонов. На месте работают специалисты по расследованию поджогов, однако пока начальник пожарной службы Сквомиша Эдди Бим заявляет, что, скорее всего, имела место трагическая случайность.

Свидетель, пытавшийся войти в горящий дом, заявил, что Элейн Харрисон выбежала на газон, но тут же вернулась в охваченное огнем жилище попытаться спасти своего парализованного мужа».

Энджи напечатала «Стирлинг Харрисон», и сердце сделало перебой, когда она увидела множество статей о перестрелке между полицией и перевозчиками наркотиков в ноябре девяносто первого года и аресте Майло Белкина и его подельника Семена Загорского.

Стирлинг Харрисон был тем случайным прохожим, которого сделала инвалидом злосчастная срикошетившая пуля двадцать второго калибра, выпущенная Загорским во время перестрелки.

– Двери нашей библиотеки закрываются…

Энджи быстро вела курсор вдоль списка статей, чувствуя, как иголочками покалывает кожу. Узнав о том, что ее муж никогда не сможет ходить и будет вынужден оставить высокооплачиваемую должность в крупной энергокомпании (он работал на больших высотах, обслуживая линии электропередачи), Элейн Харрисон слезно поклялась перед журналистами, что они с мужем, совсем недавно ставшие родителями, выступят на суде над Семеном Загорским. Именно Загорский, сказала она репортерам, стрелял из пистолета двадцать второго калибра.

Элейн Харрисон пообещала, что будет привозить мужа в инвалидном кресле на каждое заседание комиссии по условно-досрочному освобождению, чтобы члены комиссии видели, как Загорский сломал им жизнь.

Энджи повела курсор ниже – и замерла.

В настоящее время Семен Загорский отбывает срок в тюрьме особого режима в Кельвине, во внутренней части Британской Колумбии. Очередное слушание о его условно-досрочном освобождении состоится через два дня, и на этот раз Стирлинг и Элейн Харрисон не смогут приехать и возразить, потому что они мертвы.

Энджи набрала «Семен Загорский».

На мониторе появилась газетная фотография времен его ареста.

Сердце затрепыхалось в горле. Энджи уставилась на экран, не в силах вздохнуть. В ушах начался тонкий звон, поле зрения сузилось, будто в тоннеле, чернота надвигалась со всех сторон, а Энджи кружилась и падала, падала вниз, вниз, вниз… в ту темную комнату своего детства, куда Алекс отправлял ее с помощью гипноза. Она снова очутилась среди гигантских кедров и бегала под солнцем, наступая на одуванчики, а соленый ветер запутывался в ее длинных волосах, и платье надувалось, как шатер. Между стволами виднелась синяя морская гладь, а впереди, в траве, мелькали маленькие ножки. Энджи бежала за ними. Ножки, белые под розовым платьем с оборками, исчезали среди изумрудной травы.

– Мила, – позвала Энджи. – Мила, подожди, стой! – В ответ долетела трель детского смеха. Черные ягодки, маленькие ягодки… Корзинки… Жили-были два котенка…

– С днем рожденья, девчурки! – мужской голос остановил бег, все вокруг стало серым, и из этого серого сумрака на Энджи надвинулась коробка – обувная, перевязанная широкой сиреневой лентой. Коробку держали огромные руки, на тыльной стороне которых росли волоски, а с внутренней стороны был нарисован краб. Красивый краб, голубой, похожий на паука. Вдруг Энджи увидела подводную съемку в кабинете Джейкоба Андерса: из угла экрана плавно выплыл спрут, обхватил данженесского краба, раздавил и начал пожирать, подняв облако ила и распугав морских вшей.

От страха у нее перехватило горло. Очень медленно Энджи перевела взгляд с голубого краба на белой коже на лицо человека, протягивающего ей коробку с сиреневой лентой. На нее смотрели глаза с искорками. Голубые, как краб. Яркие. Дружелюбные. Добрые. Она глубоко заглянула в эти пронзительные, светящиеся голубые глаза… на лице, смотревшем на нее с монитора…

Чья-то рука опустилась ей на плечо, и голос пророкотал, отдаваясь в голове:

– Эти Миле, а эти Роксане!

У него была такая искренняя улыбка, что у Энджи потеплело на сердце, но вдруг она оказалась на холодной улице и убегала от него, и ужас когтил ее изнутри. Лес, солнце и океан закручивались в хаотическом водовороте, затягивая ее куда-то… и вот она уже бежит по снегу… обутые ножки мелькают в снегу… Домой, домой, домой, мне нужно домой… Алекс, верни меня домой!

– Утекай, утекай! Вскакуй до шродка, шибко! Шеди тихо!

Серебристый высверк – и боль… Энджи закричала.

– Мэм, мэм, – кто-то тряс ее за плечо. – С вами все в порядке?

Энджи открыла глаза, заморгала и подняла голову. Рядом стоял молодой темноволосый библиотекарь с обеспокоенным лицом.

– Хотите, я вызову помощь?