Комитет охраны мостов

— Так у них особое оборудование, особая защита…

— Особый резон… — подсказывает Никита.

— Что?

— Ничего. А вот знаете, я был на других площадках, и там такой проблемы нет, мне всё показали.

Чеготоинспектор улыбается. В этой улыбке чётко читается понимание того, как тут, в этом проекте, всё устроено. А значит, того, о чём говорит Никита, не может быть. Собственно, и самого Никиты не может быть. А раз он есть — значит, кто-то разрешил.

— Не думаю, — ласково воркует инспектор.

Никита фотографирует телефоном забор.

Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк.

Смерш

В аэропорту Никита сразу по прилёту вызвал такси.

Поймав на ленте чемодан, он пошёл к выходу, размышляя, как лучше простроить день. Сейчас домой, душ и писать, потом в Серый Дом и повидать Ленку. Или послать Селиванова и поговорить с ним, например, завтра? Или устроить себе сегодня выходной? Последний план казался самым провальным — со всех сторон выступят против. Да и сам себе покоя не дашь.

На улице прилично лило. Никита со вздохом застегнул до подбородка куртку и набросил капюшон, лезть за зонтом в чемодан не хотелось. Да потом и в машине его как обычно никуда не приткнёшь.

Он прошёл от дверей терминала примерно половину пути до забора, за которым должны были прятаться такси, когда зазвонил телефон.

Он ответил не глядя, морщась от стегающей по лицу воды и радуясь, что не пожадился на непромокаемый чехол для своего айфона.

— Да!

— Голову налево поверни, — сказала Ружинская.

Он действительно пропустил её «Ровер».

Лена выскочила из машины, обняла его, не обращая внимания ни на дождь, ни на увещевания, что, мол, дождь.

Он запрыгнул на пассажирское.

Хотел сказать: «первый хороший сюрприз», но сказал:

— Крутой сюрприз.

Ружинская хмыкнула — и отправила «Ровер» на взлёт.

В машине играл Боуи. «I’m afraid of Americans!», — перебрасывались друг с другом страхами мистер Зигги и Трент Резнор, и казалось, что этот остроактуальный трек написан по заказу какой-нибудь «Russia Today» — для того, чтобы звучать всегдашней подложкой к прайм-тайму.

— На что было похоже? — спросила Лена, поглядывая, как Никита уставился в одну точку — куда-то влево-вверх. — Мрак, тлен?

— А там есть следующая градация?

— Тлен-хардкор? Мрак-пиздец?

— Вот да, что-то такое. Такоэ-э, — Никита с отвращением поморщился. — У меня всё время было чувство, что я смотрю сразу восемнадцатую серию дурацкого сериала, в которой сценаристы так и не пришли с перекура. Вообще не понимаю, что это было. Глюк, по-моему.

— Поздравляю, мистер Андерсон!

— Тебя туда же.

— Ха, — сказала Лена с удовлетворением.

— У вас тут… — начал Никита и осёкся.

— Нормально, — сказала Лена. — Но без тебя скучнее: как так, никто не ноет?

Она расхохоталась, радуясь этой подколке.

— Раз у тебя отходняк, свожу тебя проверить одну гипотезу, — объявила Лена.

— Давай, — моментально согласился Никита, радуясь, что никаких решений принимать не надо, они приняли себя сами. — Я, кстати, хотел тебя спросить…

— Девственница ли я? Конечно, милый, — продолжала кривляться Ружинская.

— Хотел спросить про твоего отца.

— Ты уже спрашивал, папенька согласен.

— Слышала такое, что дело «Комитета» завели, чтобы перетряхнуть местный генералитет? Сковырнуть твоего отца?

Никита был готов к тому, что Лена почернеет лицом, осадит «Ровер» и скажет катиться откуда пришёл. Но Ружинская совершенно спокойно, не поведя даже глазом, ответила:

— Слышала. Ну а что, конечно, они лупят по отцу. Не удержал, создал проблемы. А кто должен их решать, Пушкин? Твой друг Бетонный Коля и подначил прокурорских на «Комитет».

Никита неопределённо промычал. Он считал конспирологию мозговым паразитом.

— Мне на отца похер, но нужно же понимать, откуда дует, — сказала Лена.

Ей, понятно, было совсем не похер.

Минут через пятнадцать «Ровер» внезапно ушёл влево — в сторону коттеджного посёлка Солонцы, где предпочитали селиться красноярцы-плюс, люди с некоторыми или даже вполне определёнными возможностями. Впрочем, не настолько определёнными, как у Ружинской.

Никита сверился с зеркалами, но «хвоста» из бодигардов не заметил.

— Здесь домик возьмём? — поддержал он Ленино дуракаваляние.

— Аха, — сказала та, — сейчас проедемся, подберём себе чего на первое время. Тебе с какими воротами больше нравится?

Ни ворот, ни вообще чего-то вразумительного видно не было: утренняя мгла не предполагала просмотров.

— Вон тот с теплицей на крыше ничего.

— Это зимний сад, дурак. Но такие только бандосы ляпают. Наши эстетические концепции несовместимы. Развод!

Ружинская трижды ударила по клаксону.

— Развод так развод, — покорно согласился Никита, — свадьбу пропустим?

— Я подумаю.

Лена сбавила скорость на въезде и поехала почти пешком. Она действительно разглядывала домики, мимо которых они проезжали. Даже приоткрыла окно.

— Вот этот нормальный, только номерок на калитке отдаёт кислыми щами. Ну кто в своём уме позволяет такие цветуёчки?

— Не берём.

— Да, не берём.