Комитет охраны мостов

— А это неважно, — отозвалась Ленка, стянув балаклаву. — Теперь я — «Комитет». И ты можешь быть «Комитетом». Синие уверяли всех вокруг, что кругом сплошной «Комитет». И вот теперь кругом будет сплошной «Комитет».

— Слушай, это безумие какое-то, — вклинился Никита. — Мало того, что ты подставляешься не по-детски, так ещё и доказываешь, что эти ебланы — правы. Смысл в том, что никакого «Комитета» нет и не было. Что это хрень полная, абсурд, фикция! А вовсе не в том, что кругом сплошной «Комитет»!

— Соплежуйство, — отрезала Ружинская, — пока их не напугать, так и будут хавать по одному.

— Лен, ну что ты несёшь?! Ты не понимаешь, чем это кончится?!

— Это ты не понимаешь, — неожиданно ласково сообщила Ленка. — За это и люблю.

На Столбах лежал снег.

— Это куда лучше, чем гремучая грязь, которая тут обычно в это время, — сказала Лена.

Никита грязь не помнил. Он бывал на Столбах всего три позорных раза в жизни, и тогда обязательно было тепло, зелено и пахло костром, который здесь нельзя разводить. Но Никита всё равно кивнул: грязь — ничего хорошего.

Они оставили машину у шлагбаума, за которым начиналась заповедная территория, и пошли по длинному пешему маршруту, взявшись за руки. У Ленки были очень изящные и очень холодные пальцы. Никите почему-то нравилось, что они такие ледяные. Как у Снежной Королевы.

Людей на дороге почти не водилось.

Ленка рассказывала, как её посвящали в столбистки — она вообще любила лазить по горам. Никита слушал вполуха: всё думал, не нужно ли сказать ей, что пора бежать. Делать ноги. Валить. Всегда ненавидел эту фразу, а смотри ж ты, теперь сама просится.

— А ты была в Португалии? — спросил Никита.

— Аха, — кивнула Ленка, — там клёво. На Гимарайнше каменюки размером со слона и целиком во мху — у меня есть пара хороших фоток в инсте. — Она мечтательно зажмурилась. — А в Порту я вообще единственный раз в жизни была счастлива.

Никите не понравился Ленин тон. То ли он заревновал к Порту, который тоже любил больше других мест на карте, то ли дело было вот в этом «счастлива», которое явно подразумевало кого-то, кто не был Никитой.

— Поехали съездим, — предложил он.

Ленка слегка удивлённо на него посмотрела, склонила голову, проводила по небу глазами.

— Ну, — сказала она, наконец, — закончим здесь, подумаем.

Никита понял, что продолжать не стоит. Он стал думать, как сказать, чтобы не нарваться на язвительное «да, папочка», но тут Ленка безапелляционно заявила:

— Полезли.

— Да ну, — заартачился Никита, который не любил ни высоту, ни огромные камни, от устойчивости которых зависит твоя жизнь.

— Не дрейфь, — шепнула ему на ухо Ленка, и влажно приложилась к шее губами. — Это больно, но прикольно.

Она почти не соврала: больно оказалось по-настоящему. Никита лез вверх, всё сильнее сдирая пальцы и в ужасе ожидая, что уже вот-вот сведёт немеющую ногу. Раз пять ему казалось, что руки сейчас оторвутся, и он полетит вниз — туда, где регулярно собирается статистика разбившихся насмерть. Этот грёбаный столбизм, отчаянно рычал он про себя, чувствуя, как скачет сердце и как спина сделалась даже не мокрой тряпкой, а готовым куском льда. Если внизу ветра не было, здесь он как раз хлестал наотмашь.

Никогда, говорил он себе. Никогда больше. И снова лез.

Ленка шла впереди. Куда более уверенно и легко, останавливаясь, чтобы пошутить или поинтересоваться, как он там. Неизвестно, что было неприятнее.

Никита внезапно вспомнил Альфа, который не раз многозначительно повторял: «Вопрос не в том, как залезть на забор, а в том, как слезть с забора». Ну, вот как раз Альф бы никогда на этот забор бы и не полез. А я вот — пожалуйста, думал Никита, в очередной раз переставляя избитую ладонь на новое место.

И тут его посетила внезапная приятная мысль, что если он упадёт и разобьётся, то везде напишут, что это точно из-за расследования. Что таких совпадений не бывает.

— Давай руку! — сказал сверху Ленкин голос, оборвавший внезапную посмертную славу.

Никита отнял пальцы от камня и тут же был втянут на вершину. Оказалось, что уже конец подъёма. Бесконечного для Никиты подъёма, который Ленка, кажется, вообще не заметила. Она стояла на самом краю и со счастливой умиротворённой улыбкой смотрела вниз — на жёлто-оранжевый лес, берущий приступами хвойные островки и пожирающий их поодиночке.

Ленка обернулась и, как выбежавший из воды сеттер, помотала головой.

— Ух!

— Красиво, — признал Никита.

— Не, — не согласилась Ленка, — не красиво, а заебись!

Она сцапала Никиту и впилась в его шею губами.

— Заебись! — закричал вниз Никита.

Ленка радостно расхохоталась. Она скинула куртку и, придавив её снятым ботинком, принялась расстёгивать рубашку.

— Если завтра всех возьмут, надо это запомнить, — сказала она. — А ты чего стоишь?

Король под горой

Ночью Никита проснулся от криков. Он подскочил на постели и какое-то время вслушивался, пытаясь разобрать, кончился ли уже сон. Но нет: сдавленно и страшно кричали в самом деле, где-то совсем рядом.