Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

   Но грустно думать, что напрасно   Была намъ молодость дана,   Что измѣняли ей всечасно, ⁴ Что обманула насъ она:   Что наши лучшія желанья,   Что наши свѣжія мечтанья   Истлѣли быстрой чередой, ⁸ Какъ листья осенью гнилой.   Несносно видѣть предъ собою   Однихъ обѣдовъ длинный рядъ,   Глядѣть на жизнь, какъ на обрядъ,¹² И вслѣдъ за чинною толпою

   Итти, не раздѣляя съ ней   Ни общихъ мнѣній, ни страстей.

XII

   Предметомъ ставъ сужденій шумныхъ,   Несносно (согласитесь въ томъ)   Между людей благоразумныхъ ⁴ Прослыть притворнымъ чудакомъ,   Или печальнымъ сумасбродомъ,   Иль сатаническимъ уродомъ,   Иль даже Демономъ моимъ. ⁸ Онѣгинъ (вновь займуся имъ),   Убивъ на поединкѣ друга,   Доживъ безъ цѣли, безъ трудовъ

   До двадцати шести годовъ,¹² Томясь въ бездѣйствіи досуга   Безъ службы, безъ жены, безъ дѣлъ,   Ничѣмъ заняться не умѣлъ.

^1–7См. коммент. к главе Восьмой, VIII–IX.

⁷Отсылка к стихотворению Пушкина «Демон» (октябрь или ноябрь 1823 г.). Отметим, что первые строки этого стихотворения выглядят прологом к главе Восьмой, I, 1:

В те дни, когда мне были новыВсе впечатленья бытия —И взоры дев, и шум дубровы,И ночью пенье соловья —

Когда возвышенные чувства,Свобода, слава и любовьИ вдохновенные искусстваТак сильно волновали кровь, —Часы надежд и наслажденийТоской внезапной осеня,Тогда какой-то злобный генийСтал тайно навещать меня.Печальны были наши встречи:Его улыбка, чудный взгляд,Его язвительные речиВливали в душу хладный яд.Неистощимой клеветою

Он провиденье искушал;Он звал прекрасною мечтою;Он вдохновенье презирал;Не верил он любви, свободе;На жизнь насмешливо глядел —И ничего во всей природеБлагословить он не хотел.

Понятие «демон» сопрягается с «байронической» личностью Александра Раевского (1795–1868), с которым Пушкин познакомился в Пятигорске летом 1820 г. и много общался в Одессе летом 1823 г., да и — с перерывами — позднее, вплоть до лета 1824 г. В черновике письма к нему (октябрь 1823 г.) Пушкин называет Раевского своим «неизменным учителем в делах нравственных» и замечает, что у него характер «Мельмотовского героя». Когда стихотворение под заглавием «Мой демон» появилось в ч. III литературного альманаха «Мнемозина» (ок. 20 окт. 1824 г.; заглавие «Демон» было дано при перепечатке в «Северных цветах на 1825 год», а затем в «Стихотворениях» Пушкина 1826 г.), некоторым читателям показалось, что они узнали Раевского, и Пушкин написал, однако не напечатал опровержение. В заметке, оставшейся в рукописи (1827), наш поэт, говоря о себе в третьем лице, убеждает читателей в том, что его «Демон» не должен восприниматься как портрет конкретного человека, потому что речь идет о некоем духе, воздействующем на моральное состояние века, о духе отрицания и сомнения (Сочинения 1936, V, 273).

У Пушкина есть захватывающе намеченное продолжение «Демона», явный черновик, где последние строки читаются:

Я стал взирать его очами.....................................<С его неясными словамиМоя душа звучала в лад>.

Очень похожие строки Пушкин одно время предполагал использовать в продолжении главы Первой, XLVI (см. коммент. к строкам 5–7 этой строфы).