Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Как часто летнею порою,Когда прозрачно и светлоНочное небо над Невою⁸⁴ И вод веселое стеклоНе отражает лик Дианы,Воспомня прежних лет романы,Воспомня прежнюю любовь,⁸ Чувствительны, беспечны вновь,Дыханьем ночи благосклоннойБезмолвно упивались мы!

Как в лес зеленый из тюрьмы¹² Перенесен колодник сонный,Так уносились мы мечтойК началу жизни молодой.

1—2 Издание «Литературный архив» (1938, вып. 1) воспроизводит (на вклейке перед с. 76) прекрасную гравированную таблицу из пушкинской библиотеки, показывающую, когда, на протяжении 106 лет, замерзала и освобождалась ото льда Нева («Хронологическое изображение вскрытия и замерзания реки Невы в С.-Петербурге с 1718 по 1824 год»). В 1820 г. река вскрылась 5 апреля, примерно на неделю раньше, чем обычно, и на три недели позже самого раннего срока. Апрель и начало мая (кроме дня 1 мая, сырого и холодного, согласно «Отечественным запискам», 1820, II) были теплыми, но 13 мая случилось резкое понижение температуры; а 7 июня Карамзин писал из Петербурга Дмитриеву: «Нынешним летом нельзя хвалиться: мы еще не видали красных дней»^{32}.

Онегин уехал из Петербурга примерно тогда же, когда и Пушкин (9 мая 1820 г.); гулять по невским набережным летней, а скорее даже весенней ночью они могли не позднее первой недели мая по старому стилю или не позднее числа 20-го по новому (конечно, если прогулка почему-либо не отнесена к 1819 г.). В это время года на 60° северной широты солнце садится в 8.30 вечера и встает в 3.15 утра; вечерние сумерки длятся почти до самой полуночи, а затем через полчаса начинает светать. Это знаменитые «белые ночи» (короче всего они в июне: закат в 9.15 вечера, рассвет в 2.30 утра), когда небо «прозрачно и светло», а луны почти не видно.

3

Произведение Гнедича «Рыбаки», о котором Пушкин говорит в примечании 8, — многословная и монотонная эклога (нерифмованный пятистопный амфибрахий), изображающая двух пастухов, рыбачащих с берега одного из невских островов (скорее всего, Крестовского). Пушкин цитирует первое издание части II («Сын отечества», 1822, VIII), которое немного отличается от окончательного текста (1831). Эта нудная цитата была, несомненно, продиктована благодарностью поэта Гнедичу за руководство изданием «Руслана и Людмилы» в 1821 г.

4—6 Вот прелестный пример того, как посредннк-Пишо прокрался наперед Байрона: в магических модуляциях этой строфы есть строчки, где Пушкин с мечтательной печалью вспоминает свои прогулки с Онегиным по Дворцовой набережной.

Ср.: «Чайльд Гарольд», II, XXIV:

Thus bending o'er the vessel's laving side,To gaze on Dian's wave-reflected sphere,The Soul forgets her schemes of Hope and Pride,And flies unconscious o'er each backward year…(Так, склонясь над бортом омываемого морем судна,Чтобы смотреть на волною отраженный шар Дианы,Душа забывает о своих надеждах и гордых планах

И бессознательно улетает к прошедшим годам…)

Жалкий французский пересказ (Пишо, изд. 1822 г.):

«Pench'es sur les flancs arrondis du vaisseau pour contempler le disque de Diane, qui se r'efl'echit dans le miroir de l'Oc'ean [отсюда y Пушкина „вод… стекло“], nous oublions nos esp'erances et notre orgueil: notre ^ame se retrace insensiblement le souvenir du pass'e»[293].

Обратите внимание на этот любопытный и важный случай образ изуродован под влиянием пересказчика, вставшего между двумя поэтами.

XLVIII

С душою, полной сожалений,И опершися на гранит,Стоял задумчиво Евгений,⁴ Как описал себя пиит.⁹

Всё было тихо; лишь ночныеПерекликались часовые;Да дрожек отдаленный стук⁸ С Мильонной раздавался вдруг;Лишь лодка, веслами махая,Плыла по дремлющей реке:И нас пленяли вдалеке¹² Рожок и песня удалая…Но слаще, средь ночных забав,Напев Торкватовых октав!