Компания «Гезельшафт»

— И я бы нет. Мы все в первую голову ставим собственные интересы. Рыболовецкие команды стреляют в индейцев, как только их увидят. Они относятся к ним как к вредителям. Нас с вами, может быть, это возмутит, но в то же время, окажись мы на их месте, мы бы поступали гак же.

— Где же выход?

— Поселить их на одном из островов, и пусть они там танцуют для туристов. Пусть разрисовывают себе лица, делают корзины, плетут набедренные повязки, продают свои луки и стрелы. Они бы привлекли большой интерес. В наши дни люди с готовностью отправятся в путешествие для того, чтобы посмотреть на индейцев. Вид дикарей дает приятное ощущение собственной цивилизованности. В прошлом месяце я был в Манаосе, там у них есть индейцы, которые каждый день ездят на работу в джунгли. Они живут в городе, ничем не отличаясь от других, одеваются в обычную одежду, а каждое утро автобус отвозит их в джунгли, и там они переодеваются и танцуют для туристов. Компания, которая придумала это, берет по пятьдесят долларов с каждого за поездку к индейцам, включая порцию жаркого на вертеле и еще десять долларов дополнительно за фотографии.

— Неплохо придумано, — сказал Максвел.

— Туризму в этой стране уделяют очень мало внимания, — продолжил Адлер. — Поэтому идея Гая Переса насчет лодочных прогулок по реке Кем не кажется мне такой уж нелепой, как обычно ее воспринимают другие. Это может привлечь туристов. И, я думаю, мы бы с вами и Гаем Пересом смогли бы найти тут возможность сотрудничества.

Они свернули на боковую дорогу, ведущую в сторону от реки, и, проехав километра три, уперлись в ворота высокой проволочной ограды. Им открыл мужчина в серой форме и фуражке, с автоматом через плечо. Они въехали в центр большой утрамбованной площадки, которую окружали деревянные бараки. Маленького роста мужчины в солдатской рабочей одежде сновали туда-сюда, и в их движениях была та смесь поспешности и бездумности, которую можно наблюдать во всех военных лагерях. Максвел и Адлер вышли из машины.

— Добро пожаловать в Ранчо Гранде, — произнес Адлер. Выпятив грудь, он глубоко вдохнул и улыбнулся от удовольствия. — Мы как раз успели к завтраку, после него я вам все здесь покажу.

Они направились к одному из бараков.

— Я уверен, вы еще много услышите всяких рассказов о наших здешних порядках, — сказал Адлер, — и наверняка из недоброжелательных источников. Некоторые считают, что если мы ввели здесь военизированный образ жизни, то в этом есть какой-то скрытый зловещий смысл.

В действительности же мы приняли его только потому, что на разработку какой-то другой, более подходящей системы ушло бы много времени и сил. Конечно, это не совсем то, что- надо, но действует безотказно. Мы переняли все армейские атрибуты: чины, гауптвахту, строгий распорядок и даже немного строевой подготовки. Есть у нас еще одна вещь, которая больше всего вызывает осуждение у здешних ханжей-католиков, — собственная полиция. О нас плохо пишут в прессе, что очень огорчает. Соответственно мы перестали поощрять приезды сюда посторонних во избежание превратных толкований.

Затрубил горн. Маленькие серые фигурки людей хлынули к площадке с беспорядочностью потревоженных муравьев. Максвел и Адлер приостановились на минуту, чтобы понаблюдать за построением, последний проявлял при этом явное восхищение. До них доходили отрывистые обезьяньи команды, затем шеренги повернули направо и зашагали прочь. Для Максвела, в свою бытность тяжело пережившего службу в армии, вся эта атмосфера была несколько тягостной.

Когда двинулись дальше, Адлер продолжил свои объяснения:

— Они наслаждаются каждым моментом здешней жизни. Все южноамериканцы обожают военную форму и любят отдавать и получать приказания. Если кто-нибудь из них дослуживается до капрала, то обязательно фотографируется в своей новой форме с лычками и рассылает снимок всем своим друзьям. Он возвращается домой большим человеком.

— Разве они живут здесь без семей?

— Да, мы ввели такое правило. Они живут в бараках, а домой ездят на двухнедельный отпуск раз в год. К нам завербовываются на год, после чего могут записаться еще на три. Девять из десяти так и делают, вот вам доказательство, что ничего плохого в наших порядках нет. А эти ханжи заявляют, что мы здесь завели новый способ обращать людей в рабство. Почему же никто из них никогда не напишет о другом виде рабства, который практиковал наш друг Карранса?

— Потому что до сих пор вся экономика была построена на нем, — ответил Максвел.

— А ведь у нас нет ни долговой кабалы, ни надсмотрщиков, — сказал Адлер. — Наши рабочие трудятся по десять часов в день, полвоскресенья они свободны. За это мы платим чеками вдвое больше, чем средняя заработная плата в стране за такую же работу. Так что это вполне довольные люди.