Компания «Гезельшафт»

— Обряды, на проведении которых настаивает вождь либо здесь, либо, если мы их возьмем с собой, то в миссии, являются частью их прошлого, от которого они должны избавляться, поскольку попали под нашу опеку. Мы даем этим людям не только нашу любовь и нашу защиту, но и нашу веру взамен их суеверий. И я должен предупредить вас, Максвел, что нет такой миссии, которая бы стала терпеть у себя проведение языческих церемоний.

Индейский ребенок, поддавшись улыбке Морфи, встал совсем близко к нему, рука Морфи легла на голову мальчика и нежно ее погладила. Теперь из-под покрова листвы к ним вышли и другие дети.

— Мистер Морфи, мне понятна ваша точка зрения, — сказал Адлер. — Я поддержал ваше начинание, и даю вам право поступать с вашими новообращенными, как вы считаете целесообразным, и управлять своей миссией на основе своих принципов так же, как и я управляю своим ранчо на основе своих. Но все же я думаю, сейчас не время спорить. Мы все согласились: существует вероятность, что это рыболовное судно вернется, и если это случится, пока мы здесь, то возможно вооруженное столкновение. Вы готовы к такому ходу событий?

— Я уже сказал, что менее всего хочу насилия. Оно мне отвратительно.

— В таком случае не отложить ли нам этот спор на день-два? Если мы не можем уехать отсюда без этих тел, давайте возьмем их. Что вы скажете, Джеймз?

— Я думаю, другого выхода нет.

— Ну все тогда, — сказал Адлер. — Я предлагаю сказать вождю, чтобы он начинал. У меня есть на катере немного парусины, он может завернуть в нее тела.

25

Максвел любил ездить к себе в контору мимо рынка, пород которым на довольно обширной площадке находилось свалка брошенных автомобилей. Это место служило для шоферов своего рода клубом па открытом воздухе, где можно было добыть запасные части, сняв их с разбитых машин. На этот раз Максвел с удивлением там заметил один из своих грузовиков; по-видимому, с ним что-то случилось, потому что шофер весь ушел под капот, остались видны только ноги, а в кабине, тяжело развалясь, спал неизменный теперь охранник. Максвел поставил свою машину позади грузовика и, выйдя из нее, направился выяснить, в чем дело. В это время шофер уже выпрямился, и Максвел смог его разглядеть. Было в нем что-то знакомое, хотя Максвел не мог сразу его вспомнить; он был другого склада, выше и худее, чем остальные шоферы, в полных приземистых фигурах которых, в рыхлой их плоти сказывалась переходящая из поколения в поколение нищета. Родители и прародители этого человека, должно быть, хорошо питались по здешним меркам и передали ему ладное сложение и энергичность. Он был одет в комбинезон парашютиста, который носили теперь все шоферы Максвела.

Максвел подошел к нему сзади.

— Qué pasa?[5] — спросил он шофера.

Тот повернулся к нему с улыбкой.

— Доброе утро, мистер Максвел, — сказал он.

— Рамос! — воскликнул Максвел. — Что это вы здесь делаете? «Седые волосы, — подумал он. — Надо было бы г разу догадаться: седые волосы».

— Работаю на вас, — ответил Рамос.

— Давайте с самого начала уговоримся. Не на меня. Мы работаете на «Гезельшафт». Я бы не хотел, чтобы туг вкралась ошибка.

— Извините, мистер Максвел. — Рамос улыбнулся опять. — Я судил только по тому, что указано в удостоверении.

— Ну хорошо. Но что вам пришло в голову? Разве это ваше дело? Или же просто пережидаете, пока не подвернется что-нибудь еще?

— Сейчас трудно с работой, берешься за то, что можешь найти. Мне нравится водить машину. Правда, деньги небольшие и времени на семью остается мало. Но как же иначе?

Этой фразой он со всегдашним смирением попытался дать хоть какое-то оправдание своему теперешнему положению, и Максвел подумал, что это смирение — самое ценное или же самое губительное в его характере. Теперь дерево его рода начнет хиреть. Второе поколение его потомков будет выглядеть подобно другим, широколицым, с толстыми конечностями карликам, которые, переваливаясь на коротких ногах, бродят сейчас среди разбитых машин с гаечным ключом или уже заняты отвинчиванием какой- нибудь детали.

— Я слышал, ваша колония окончательно разорилась, и мне хочется выразить свои самые глубокие сожаления. Три плохих урожая подряд, и в сезон дождей неожиданная засуха… Вы не могли выиграть! Ведь даже ваша тропическая пшеница требовала полива.

— Мы потеряли этот урожай не из-за нехватки воды. Нас выжили распылителями, так же как это сделали с другими мелкими фермами.

— Что значит: «выжили распылителями»?

— Они дождались подходящего ветра и распылили вдоль наших границ гербициды. Это был конец.

— Почему же вы ничего не сделали? Разве вы не могли опротестовать это в судебном порядке? Неужели нельзя было обратиться к алькальду или пойти в полицию?