Конец Дракона

- Без риска не обойтись. Но я надеюсь, мы проведем гестаповцев. Слушай внимательно. Скажешь Лангу, что попал в засаду. На спасенье надежды не было. Партизан трое, ты-один. В этот смертельный миг ты думал не о себе. Ты думал о фюрере, о победе великой

Германии! Ты не мог допустить, чтобы секретный приказ попал в руки русских. Ты решил уничтожить пакет. Отстреливаясь, ты разорвал конверт, и в это время на шоссе послышался грохот танка. Партизаны испугались, бросились в лес. А ты, боясь, что опоздаешь с доставкой срочного пакета, помчался, не дожидаясь танка…

Комиссар понимал рискованность своего плана, но иного выхода сейчас не видел.

- Я сделаю все, что прикажете. Но если мне поверят, тогда… - светлые брови пленного сошлись на переносице, скорбная морщина пересекла высокий гладкий лоб. - Значит, я все равно останусь в немецкой армии?! Но я не хочу! Я не буду больше драться с русскими!

Карпов положил руку на плечо словака.

- Если тебе поверят, ты сегодня же будешь в партизанском лагере.

- Каким образом?

Карпов взглянул на часы.

- Сейчас около восьми. В Ряжевске ты будешь не позже половины девятого. Вручишь пакет и сейчас же отправляйся обратно. Скажешь, что таков приказ штурмбаннфюрера. Я буду ждать тебя здесь до одиннадцати часов. Понял?

- Так точно, товарищ. Только бы они поверили,- он с надеждой смотрел на Карпова, стараясь в его уверенности обрести мужество.

- Надо, чтобы поверили. Не так уж умны немцы. Неужели мы глупее их?! И хитрости нам у них не занимать. Все кончится хорошо. Ручаюсь! Через полчаса сам убедишься в этом…

Карпов говорил так горячо, так уверенно, что словак успокоился и даже нашел в себе силы улыбнуться.

- Федор, отдай товарищу автомат, - сказал Карпов.

Федор еще крепче сжал автомат и остался недвижим.

- Ну!! - строгий взгляд комиссара заставил его выполнить приказ.

Когда словак привычным жестом вскинул автомат, Карпов спросил:

- Как твое имя?

- Ян Лукач.

- Так вот, помни, Ян: я тебя жду. Верь мне: сегодня ты попробуешь нашей партизанской каши. А сейчас ты должен расстрелять почти все патроны. И это еще не все. Ты же попал в засаду, отстреливался, валялся в кювете, ползал по земле. Подумай, какой у тебя должен быть вид!

…Через несколько минут словак стал неузнаваем. Без пилотки, в разорванной, грязной одежде, он вывел свой мотоцикл на шоссе, вскочил в седло, и частый перестук мотора забился о стволы старых сосен.

2

В командирской землянке тускло чадила коптилка. Люба сидела на скамье, а командир легкими неслышными шагами мерил свое подземное жилище: пять шагов вперед, пять шагов назад…

В полумраке лицо командира разглядеть было трудно. Любе хотелось увидеть его глаза, потому что Федор утверждал, что глаза у командира зеленые, а Люба была уверена, что зеленых глаз у людей не бывает. Но командир, не переставая, ходил из угла в угол, и в неровном свете коптилки невозможно было разглядеть заросшее бородой лицо.

- Значит, сколько тебе лет? - Любу удивил его молодой голос. До сих пор ей не приходилось разговаривать с командиром. Она видела его только издали, и, оттого что лицо его заросло густой русой бородой, командир казался ей стариком. - Сколько же тебе лет?

- Четырнадцать.

Продолжая ходить, он вытащил кисет, свернул закрутку.

- Где ты училась перед войной?

- В ряжевской школе. Не в самом Ряжевске, а в слободке.

- А почему не в Ясенках? Ты же пришла к нам из Ясенок.

- В нашей деревне только четырехклассная школа. Я как в пятый перешла, меня и увезли в слободку.

- У кого ты жила там?

- У тети Клавы. У маминой сестры. Маму кулаки убили в коллективизацию. Они моему отцу мстили…

- Отец в армии?

- На фронте. В Ясенки я приехала на каникулы двадцатого, а двлдцать второго - война! Пять дней только и прожила с папой. В армию ушел… А мне велел обратно к тетке Клаве пробираться. От Ясенок до Ряжевска недалеко - сорок километров…

- А ты не поехала?

- Не поехала. Осталась у дедушки.

- Почему отца ослушалась?

Люба замялась. Командир, перестав мерить землянку, остановился.

- Я тетю Клаву не люблю, - сказала Люба едва слышно. - Сама не знаю почему, а только не люблю, и все тут…

- Это бывает, - командир снова зашагал из угла в угол. Казалось, его не удивил Любин ответ. - Ну, значит, осталась в Ясенках, а потом?

- Потом, как немцы стали подходить, деда спрятал меня на пасеке…

- Чего ж он тебя прятал?

- Из-за папы. Мой папа - давнишний коммунист. Он богатеев в Ясенках раскулачивал и секретарем партийным был. Деда мне сказал: «Хоронись, Любаша: убьет тебя фашист за отца!»

- Тебя дед к нам привел?

- Ага. Боялся, что немцы про меня разнюхают.

- Что же ты делаешь в отряде?

- Помогаю всяко. Стираю, кашу варю…

- Дело важное! Молодец! - командир остановился у коптилки, прикурил, и под низким бревенчатым потолком поплыло сизое облачко. - Ну, а про тетку Клаву твою тебе что известно?

- Не-е. .. Как уехала тогда, так и все. Ничего не знаю…

- А вот мы знаем. Живет на старом месте. Торгует овощами на базаре.

- Огород у нее большой…