Конец сказки

Яги Ягишны на совете не было. Калин еще удивился тогда – обычно-то вздорная старуха всюду являлась, везде нос длинный совала. Теперь захотел даже подойти, спросить – чего не пришла.

Но увидев, что та делает, – передумал.

Жуткая колченогая карга разделась догола и натиралась какой-то мазью. Калина аж перекосило от ее безобразия… но то вдруг стало куда-то уходить. Спина распрямлялась, морщины исчезали, руки-ноги стройнели. Минута – и стоит возле избы молодая, почти даже красивая женщина. Нос, правда, длинноват остался, а так – вполне себе.

Но внутри та осталась прежней бабой-ягой. Мерзко хихикая, поводя безумными очами, Яга Ягишна запрыгнула в избу, пошуровала там и выволокла из печи… Калин поморщился, поняв, что видит перед собою. Слышал он, что эта старая людоедка детей заживо жарит, да своими глазами не видывал.

Все-таки многовато разной погани у царя Кащея на службе. Никуда без этого, конечно, да на душе все едино тошнотно.

Смотреть на мерзкую ведьмину трапезу хан не стал. Отступил на цыпочках и скрылся в ночной мгле. Еще долго слышал за спиной стихающее бормотание:

– Фыр, фыр, чуфыр, чуфыр!.. Покатаюся, поваляюся, косточек свежих поглодаючи!..

Темно было уже совсем в лесу. Ни зги не видать. Калин пробирался между деревьев почти наощупь, ровно в погребе.

Ну вроде достаточно. Далеко забрался. Тишина кругом, глушь – и только издали звуки чуть слышны.

Калин приложил ладони ко рту и протяжно завыл. Уже через минуту ему ответил другой вой – настоящий волчачий. А вскоре – второй, третий.

Калин не останавливался, пока вторить ему не стал целый волчий хор. Только после этого он, довольный гаданием, воротился в стан, вошел в царский шатер и склонился почтительно перед Кащеем Бессмертным.

Тот не спал, разумеется. Никто не знал, спит ли вообще когда-нибудь их мертвый царь. Перебирая ветхие пергамены, Кащей поднял на Калина холодный, совершенно змеиный взор.

– Радостную весть я принес тебе, – ухмыльнулся хан. – На нашей стороне боги. Завтра верную победу тебе даруют. А русы умрут.

Глава 30

Рассветное солнце освещало багряный стяг с ликом Спасителя. Был он освящен, ровно икона, и ровно перед иконой же молились перед ним воины. Коленопреклоненные, они просили помиловать их в бою. Даровать победу, а коли нет – так хотя бы позволить войти в Царствие Небесное.

Вкопанный древком в землю, стяг указывал на высокий холм, указывал на ставку князя. Там был центр боевого порядка. Там собрались почти все князья и воеводы во главе с темником – Глебом Тиборским.

Кончив молитву, дружинные, детские, тиуны, ополченцы, наемники да прочие все люди ратные поднялись – и щиты подняли. Словно заря сразу взошла – таков был строй червленых русских щитов.

По изображениям на них различались княжеские дружины. Тиборцы несли на щитах крест сребрян и секиру златую. Владимирцы – леопардного зверя в короне. Рязанцы – коня идущего. Смоленцы – льва с когтями расправленными. Черниговцы – орла с золотым клювом. Новгородцы – медведя черного. Кривичи полоцкие – ладью с серебряным парусом.

Вся Русь стояла сейчас здесь, на холодном, еще не отошедшем от снега поле. Вся Русь встала стеной, чтобы защитить самое себя и весь род людской.

Вдоль строя шагал отец Леонтий, священник княжеский. Вознеся над головой икону Богородицы, благословлял воинов на дело ратное.

– Славно видеть здесь сегодня столько храбрых мужей!.. – воскликнул отец Леонтий, подняв икону повыше.

– И жен! – заорали поляницы.

– Эх… и жен!.. – махнул рукой священник. – Всех видеть славно! Любого роду и племени, любого титула и звания! Сегодня мы оставляем разногласия! Сегодня мы встаем плечом к плечу! Все как один!

В ответ хоробры закричали, застучали в щиты. На стяг взирали с трепетом, с благоговением.

Князь Всеволод очень бы хотел залучить сюда, под Кострому, самого митрополита. Да только пустует сейчас кафедра Киевская, нету у Русской церкви предстоятеля. Как помер несколько лет назад владыка Никифор, так и молчит Цареград, не шлет нового. Там у них, слышно, и сам патриарший престол вдовствует.

А архиепископ Владимирский – он старенький совсем. Еле ходит, плохо видит, почти не слышит – куда ему на поле бранное? Сослался на ветхость, дома остался.

Ну а Тиборский архиерей… что же… Могучим пастырем был владыка Онуфрий, сильным духом. Мало было ему равных. Но он теперь там, где все будем – а нового когда-то еще назначат.

Сами себе епископов пока только новгородцы выбирают.

Холодным день выдался, ветреным. Облака небо застят, хотя дождя вроде и не предвидится. Стоят воины пешие, сидят в седлах конные. Час идет, второй.

Овдотья Кузьминишна уже пирожки принялась разносить.

– Что-то долго ждем, – недовольно проворчал князь Всеволод.

– Проспали поди, нехристи пучеглазые, – предположил воевода Дунай.

– Может, по домам тогда? – предложил князь Петр. – Чего зря мерзнуть?

– Кащей обидится, невежественно получится, – пробасил Илья Муромец. – Надо еще подождать.