Конец Смуты

– Да это совсем не секрет. Все знают, что шотландцы и ирландцы из здешнего гарнизона довольно давно не получали денег. Я даже слышала, как их полковник Дуглас ругался по этому поводу с паном Храповицким.

– Очень интересно; а у вас, значит, поводов для беспокойства нет?

– Нашим парням не на что жаловаться. К тому же, если помните, Карл сильно недолюбливал одного принца…

– Я понял тебя, Анна. Вон видишь, раскладывают мой шатер. Эти ребята отведут вас туда, и можешь всем говорить, что ты моя камеристка: помнишь, я обещал тебе это место?

– Вы очень добры, ваше величество, а ваши придворные и слуги не выгонят нас?

– Мои придворные большей частью остались в Москве, здесь только один из постельничих и несколько слуг. Я отдам необходимые распоряжения.

Не прошло и часа, как из осажденной Белой приехали парламентеры во главе с самим паном Храповицким. Мой старый знакомый пан Якуб и его свита были, как водится, разодеты в пух и прах и на прекрасных лошадях. По моему приказу подле шатра был устроен навес, стоял раскладной стол и несколько кресел. Я сидел на походном троне, делая вид, что занят чтением Тацита, а вокруг толпились мои приближенные. По бокам от кресла стояли, держа руки на эфесах сабель, Миша Романов и временно произведенный в рынды Федор Панин.

– Я приветствую ваше королевское высочество!.. – твердым и чистым голосом начал пан Якуб.

– Перед вами русский царь, – тут же прервал его Вельяминов.

– Есть только один законный московский царь – королевич Владислав, – с достоинством ответил ему поляк, – однако я с большим почтением приветствую столь знаменитого воителя, каким без сомнения является великий герцог Мекленбурга Иоганн Альбрехт Третий.

– Передайте пану Храповицкому, что я тоже чертовски рад его видеть, – усмехнулся я, откладывая в сторону книгу.

– Фон Кирхер! – воскликнул изумленный поляк. – Но как это возможно?!

– Не знаю, о ком вы, дружище, но я рад вас видеть в добром здравии.

– Проклятье, значит, несчастный пан Мариан был прав, когда говорил перед смертью…

– И вы, кажется, не в убытке от его кончины?

– Нет, это решительно невозможно!

– Что невозможно, друг мой? – невозмутимо переспросил я его. – Если вы о вашей женитьбе на пани Марысе, то, насколько я знаю, это самая что ни на есть объективная реальность, данная вам в ощущениях! Надеюсь, вам помогли мои советы? Кстати, как она поживает? Кланяйтесь ей от меня при случае.

– Но ведь вы жили у меня в доме, вы нанялись в наше войско артиллеристом…

– И устройством пороховых складов, взорвавшихся так внезапно, тоже занимался я, и что?

– Вас недаром называют мекленбургским дьяволом… – потрясенно прошептал шляхтич.

– Полно, дружище: когда я родился, дьявол заплакал горькими слезами и более не показывался на этой грешной земле. Что же, я смотрю, вы мне совсем не рады, так что давайте перейдем к делу. Вы что-то хотели у меня спросить?

– Э… я?

– Ну не я же! В конце концов, это вы настояли на переговорах. Рассказывайте, что вам угодно.

– Э… я хотел спросить то же самое у вас.

– Вот на этот вопрос ответить очень легко. Мне угодно, чтобы вы сдали мне эту крепость без излишнего кровопролития. В противном случае мне будет угодно взять ее приступом. Что вы на это скажете, друг мой?

– Я скажу вам, что скорее умру, чем сдам вам крепость!

– О, какие громкие слова! Но есть одна проблема, пан Якуб: я всегда добиваюсь того, чего хочу. А хочу я эту крепость и получу ее. Еще я хочу Смоленск, и он тоже никуда от меня не денется.

– Пока я жив, этому не бывать!

– Будет очень прискорбно, если пани Марыся снова овдовеет. Она ведь сейчас в Смоленске?

– Вы все знаете… – обреченно вздохнул Якуб.

– Я знаю далеко не все, а лишь то, что мне необходимо. Я знаю, что вашим людям давно не платили жалованье. Я знаю, что у вас мало припасов. Я знаю, что в Смоленске дела обстоят точно так же, и сейчас к нему подходит войско Черкасского с осадным арсеналом. И еще я знаю, что единственный человек, который сможет защитить вашу жену в случае удачного штурма, будет осаждать эту ничтожную крепость. И одному богу известно, успеет ли он взять ее вовремя и уйти к Смоленску, чтобы иметь возможность спасти пани Марысю, потому что вы ей помочь точно не сможете! Вот так-то, пан Якуб, подумайте об этом на досуге.

Выслушав мою речь, Храповицкий поклонился и, обреченно помотав головой, отправился восвояси.

– Эко ты его, государь… – задумчиво проговорил Вельяминов, – лях-то будто мешком ударенный ушел. Что делать прикажешь, к штурму готовиться или как?

– Лагерь устраивайте, а завтра начнем шанцы рыть. Покуда же готовьтесь к отражению вылазки: чует мое сердце, что-нибудь в таком духе пан Якуб устроит.

Когда я раздал все необходимые распоряжения, день уже клонился к закату. Я немного устал и проголодался. Верные слуги, как это обычно бывает, когда они особенно необходимы, разбежались по хозяйственным делам. Делать было нечего, и я отправился в шатер, подле входа в который продолжали стоять Федька с Мишкой в белых кафтанах.

– Помогите… – буркнул я, показывая на доспех.