Конго Реквием

– Человек-гвоздь обеспечил мне выход. Я собрал чемоданы и сбежал в Конго, чтобы обрести покой и уберечь женщину, которую любил. «Саламандры» принесли мне облегчение. Появилась Мэгги, потом де Пернек: его пилюли, его умение слушать… Даже расследование, которое никак не продвигалось, отвлекало меня от собственной болезни: убийца занимал все мои мысли, заставляя забыть о собственном безумии. До кануна нового, 1970 года.

– И возвращения Кати.

Морван кивнул – он только что бросил лук в кастрюлю.

– Убегая, я хотел ее оградить, защитить от моих приступов, а тут она снова явилась. Она все еще надеялась меня вылечить. И не знала, что сама была моей болезнью…

Сестра Хильдегарда уже произносила эту загадочную фразу. Что они оба имели в виду?

– Когда она появилась, я был счастлив снова видеть ее и в ужасе оттого, что мог снова причинить ей зло. Очень быстро я опять начал бить ее.

– А лечение у де Пернека?

Морван медленно помешивал свое варево. Когтистая обезьянья лапа время от времени показывалась среди красных пузырей.

– Этот говнюк умел взяться за дело, но я постоянно отказывался рассказывать о своем детстве. Оно было так глубоко погребено во мне, что потребовался бы домкрат, чтобы его извлечь. А по его словам, никакой прогресс невозможен, если не освободиться от прошлого, в котором и таилась причина всего. К лекарствам и сеансам психоанализа он добавил гипноз, но выудить ничего не получалось. Тогда он связался не знаю уж с кем во Франции, чтобы там провели расследование. Его человек прислал полное досье. На самом деле ничего секретного не было. Я даже не сменил имя. Когда де Пернек узнал всю историю, он понял, как именно ею воспользоваться.

Эрван жестом остановил его:

– Чего-то я не понимаю. А что на самом-то деле он мог использовать в истории твоего происхождения? И для чего? Какая связь с Кати?

– Потому что тебе неизвестен ключевой элемент в этом деле.

– Какой?

– Тот, который я украл когда-то у де Пернека.

Старик запустил руку в нагрудный карман и достал фотокарточку – антропометрический снимок, сделанный, очевидно, после Освобождения, для суда во время «чистки».

– Познакомься с Жаклин Морван…

Эрван замер, увидев лицо своей бабушки: двойник Катрин Фонтана. То же овальное лицо, те же чуть раскосые глаза. Не обязательно зваться Фрейдом, чтобы понять, почему Kleiner Bastard и любил, и ненавидел Катрин Фонтана. Она была реинкарнацией кошмара его детства.

– Самое странное, – не замолкал Падре, – что в то время я так глубоко запрятал те дерьмовые годы, что даже не видел этого сходства. Зато де Пернек, стоило ему увидеть этот портрет, сразу понял, в чем ключ моих адских отношений с Кати. Он даже разработал план, подсказанный Мэгги.

– Какой именно план?

– Мэгги была королевой Лонтано. Она ни в чем никогда не знала отказа. Оскорбление, которое ей было нанесено в тот канун Нового года – Кати заполучила меня обратно без малейших усилий, – было для нее невыносимо. Она хотела уничтожить эту девицу любым способом. А от психиатра она могла получить все, чего хотела, – в обмен на свою благосклонность.

– Ты хочешь сказать…

– Они заключили договор: ночь с ней за жизнь Кати. Сначала де Пернек убедил ее, что может заставить меня порвать с соперницей. Мэгги согласилась подождать. Он участил сеансы, заставил меня взглянуть на фото матери, убеждал, что проблема не во мне, а в самой Кати, что я должен изгнать этот образ, который оживляет мои прошлые страдания… Когда до него наконец дошло, что ему не удастся заставить меня принять эту истину, он перешел к решительным средствам и стал подпитывать ненависть, которая меня опустошала. Он только и говорил что о катарсисе. Убедил меня, что я должен уничтожить это лицо, стереть образ, который и является источником моего безумия. Я до сих пор помню его голос, шепчущий: «Ты должен обрести свой катарсис, Грегуар…» – Он замолк на несколько секунд, потом продолжил почти мечтательно: – Знаешь, что написал Фрейд Сабине Шпильрейн, любовнице Карла Юнга?

– Нет.

– «Думаю, вы до сих пор любите доктора Юнга, и тем более сильно, что вы так и не выявили ненависти, которую к нему питаете». Я не ищу прощения, но то, что должно было случиться, случилось. В ту апрельскую ночь у меня начался приступ, более сильный, чем обычно. Я задушил Кати в твердой уверенности, что такова цена за мое освобождение. Я сжал руками ее шею, слыша, как она кричит: «Kleiner Bastard!» Я хотел заставить ее замолчать, я хотел помешать ей причинять мне боль, я… – Старик перевел дыхание и продолжил тихонько: – Все произошло в номере «Лучезарного Города». Я там устроил свой штаб. Соседи услышали крики и вызвали ночного сторожа.

– Фаустина Муниазеру?

– Именно. Он застал меня с ножом в руке, когда я уже обрил череп Кати и вырезал ей свастику на лбу. Он сумел справиться со мной и вызвал де Пернека.